На пороге войны

— Поможете нам организовать отливку крупных слитков броневой стали? — спросил я.

— Помочь можно, конечно, но дело это особое, трудное, и не всякому оно дается. Святое это дело. А ведь вы, наверное, все безбожники?

Старичок вдруг на какой-то момент преобразился, вся его степенность исчезла, а на лице появилось выражение ехидства. Ясно, он уже знал о неудаче с отливкой. Медленно опустившись на стул, он повторил:

— Помочь-то, конечно, можно, но дело это сурьезное. Без молитвы здесь никак нельзя. Много я плит изготовил, а плохих не было. За каждую плиту я особую награду получал. Если плиты такие изготовлять будем — свечи мне потребуются, восковые, церковные. Без свечей и пробовать нечего — все равно проку не будет.

Мне казалось, что старичок знал какой-то особый производственный прием, но не хотел его выдавать и прикрывал свой секрет святостью дела и церковными свечами. Надо узнать этот секрет. И я решил пойти на все: и на свечи, и на молитвы, если потребуется.

— Хорошо. Все, что вам надо для отливки, мы приготовим.

— Так ведь нужны будут не стеариновые, а настоящие церковные, восковые свечи. — Он с большой выразительностью повторил слово «церковные». — Без свечей я и пробовать не буду, дело это святое.

Я видел, что старый мастер хитрит, и вместе с тем понимал, что на его стороне имеется большое преимущество — он был единственным из присутствующих в кабинете, кто отливал крупные корабельные плиты. Все остальные никогда этим делом не занимались.

— Ну, что же, доставим вам церковные свечи, — пообещал я.

Договорились, что мастер придет на завод через два дня, а мы к этому времени подготовим все необходимое для отливки нового стотонного слитка. Директор вызвал начальника отдела снабжения и попросил достать восковые свечи. Он был недоволен.

— Стеариновые еще в керосиновых лавках иногда есть, а восковые — только разве в какой-нибудь действующей церкви. Да в церкви-то я больше двадцати лет не был. Забыл даже, с какой стороны и через какие двери в нее и входят.

— На то вы на снабжение у нас поставлены, чтобы из-под земли достать то, чего другие не могут.

— Ну, что же, попытаюсь.

Вечером ко мне зашел секретарь партийной организации.

— Не дело вы затеяли со свечами-то, — нахмурившись, сказал он. — Чего доброго еще и Николая-угодника где-нибудь на заводе пристроите.

— А что же, если это поможет нам узнать, почему раньше умели отливать судовую броню, а теперь разучились, то я и икону к месту разливки прикажу принести, — раздражаясь ответил я.

— Ну, это мы еще обсудим, — вспылил в свою очередь секретарь.

Назревал конфликт.

— Чего ты на свечи взъелся, — сказал я, — свечи-то ведь не иконы.

— Вы инженер, я тоже инженер, — с горячностью произнес секретарь, — ну какое влияние может оказать свеча на качество стального слитка? Да еще церковная. В мистику впадаем. Совсем потеряли голову и вместо научного анализа глупостями начинаем заниматься. Попадем мы с вами в историю. Такие нам всем свечи пропишут, что со стыда сгоришь. Сталь — и вдруг свечи.

Он вышел из кабинета.

— Может быть, нам все-таки еще раз обсудить вопрос об отливке? — робко предложил один из специалистов завода. — Мне этот старый мастер не внушает особого доверия. Да и аргументация у него не техническая, а религиозно-мистическая. «Святое дело», «без церковных свечей не пойдет».

— Снова все обсуждать имеет смысл, если появились какие-то новые соображения. Но ничего нового ни у кого нет, — возразил я. — А из аргументов, имеющихся у этого мастера, для меня наибольшее значение имеет тот, что он такую сталь уже выплавлял. Она была годной, и за ее высокое качество он получал премии.

Через два дня у подготовленной к приему стали огромной изложницы снова собрались руководители завода, партийной организации, ведущие заводские и цеховые инженеры, мастера и цеховые рабочие, не занятые на работе. Старый мастер пришел вовремя. Он был в том же черном сюртуке и белоснежной рубашке, с картузом, покрывавшим его седую голову. Видно было, что старик волновался. Казалось, он и впрямь собирался выполнять какую-то «святую миссию». В цехе настала тишина, все взоры были устремлены на старого мастера. Тем временем он снял картуз, перекрестился и дал сигнал крановщику подавать ковш со сталью. Открыли стопорный механизм — и струя жидкого металла устремилась в изложницу. «Чародей» перекрестился еще раз и, взяв пучок свечей, стал бросать их по несколько штук в изложницу. Он делал это уверенно и все время что-то шептал, видимо молился.

Я ступил на край изложницы, заглянул внутрь и сразу понял все. Стало до боли обидно. Ведь я знал этот прием и должен, должен был вспомнить все сам. Захотелось отшвырнуть старика и все делать самому, но я сдержался и решил пока что молчать.

Отливка закончена, старик с чувством превосходства взглянул на всех нас и сказал:

— Дело это святое, без свечей и молитвы никогда ничего хорошего не получится.

Из цеха никто не уходил. Кое-кто из скептиков говорил:

— Не думаю, чтобы лучше получилось при этой «свечной технологии».

Секретарь партийной организации сказал: