На последней парте

На следующем уроке была история. Рассказывала тетя Илонка на редкость скучно. А ведь когда тетя Дёрди рассказывает о турецком владычестве и о подвигах венгерских витязей, так муха пролетит, и то слышно. Сейчас же никому не было никакого дела до истории, да и самой тете Илонке тоже - по крайней мере, так казалось Кати. Она говорила об осаде Эгера так, словно сама в это время думала совершенно о другом.

Скандал разразился после большой перемены.

По расписанию был урок рисования. Феттер приготовила цветные мелки; ответственной за мелки была, правда, Мари Золтанка, но все ведь знали, какая она неловкая. Дежурным был Кладек. Он вытер доску губкой, - Като Немеш разрисовала ее за перемену вдоль и поперек: изобразила школу, и притом очень точно, даже цветущие пеларгонии в окнах не забыла. Когда раздался звонок и тетя Илонка вошла в класс, все уже было в порядке, кроме доски, потому что Кладек, стирая, только размазал мел. Пока доска не высохла, это было незаметно. А когда она высохла, тетя Илонка уже вошла в класс. Сказав: "Садитесь!" - учительница поставила на стол горшок с цветами и велела срисовывать. Сама она тоже взяла в руки зеленый мелок и только тут заметила, в каком виде доска. Обернувшись к среднему ряду, она поманила пальцем:

- Иди, сотри как следует.

Мари Золтанка с готовностью вскочила.

- Не ты, - отмахнулась тетя Илонка, - вон та, другая.

Поднялась Като Немеш, - она сидела за Мари и решила, что вызывают ее.

- Да нет же, - нетерпеливо воскликнула седая учительница, - с последней парты! Вон та, цыганка!

Только что каждый занимался своим делом - гремели пеналами, просили друг у друга кнопки, менялись цветными карандашами, - и вдруг наступила тишина. Тяжелая, зловещая тишина,

Нарушил ее нетерпеливый голос тети Илонки.

- Ты что, не слышишь? Иди же скорей! Ну?!

Кати послушно встала; голова ее совсем ушла в плечи, как в той кондитерской на Главной площади, когда Маргитка ее выгоняла. Полузабытое гнетущее ощущение какой-то угрозы, переходящее в готовность к бегству, охватило ее. Сколько раз она испытывала его, даже во сне!

Но идти к доске ей так и не пришлось. Весь красный как рак, вскочил вдруг с места Кладек. Откуда только смелость взялась!

- Пожалуйста, не называйте Кати "цыганка"! Вы так это сказали, словно обидеть ее хотели или что-то плохое о ней сказать!

Пишта почти кричал от волнения.

- Кати точно такая же, как мы все! - тотчас встала из-за своей парты и Марика.

- Только поет лучше! - пропищала Илдико Ружа, а это уж с ее стороны было по-настоящему великодушно - признать, что кто-то поет лучше, чем она сама.

Като Немеш стояла перед Кати точно каланча, загораживая ее. Но вдруг каланча стала уменьшаться, уменьшаться... Като пошла прямо к доске, взяла губку и с отчаянным лицом стала вытирать. Она не произнесла ни слова - всегда-то была молчальница, - но по твердым коротким ее движениям видно было, что она ни за что не позволит Кати работать, если уж ее попытались унизить.

Коняшка тоже что-то мрачно бурчал, а его сосед, Тизедеш, повторял звонким голосом:

- Свинство, свинство!..

Даже малявка Шашади и та вступилась:

- Разве вы, тетя Илонка, не знаете, что все дети и все взрослые одинаковы?

Теперь уже ребята наперебой говорили, кричали, объясняли что-то, только Кати молчала. Из глаз ее струились слезы. И она сама не знала почему: ведь когда новая учительница обратилась к ней так обидно, она не плакала. А вот сейчас, когда весь класс...

Весь класс!..

Тетя Илонка стояла на кафедре совсем багровая. Она попыталась справиться с ребятами - шикала, хлопала в ладоши, - но никто не обращал на это внимания. Даже звонок не утихомирил бурю, и учительница торопливо, словно ее преследовали, засеменила к двери.

Ребята окружили Кати. Персик дала ей свой носовой платок и громко, чтобы всем было слышно, сказала:

- Будет, Кати, не реви, ты ведь наша, слышишь!

15

Раздали полугодовые табели.

Это была настоящая беда.

Другая беда, поменьше, была история с зеленым ридикюлем тети Дёрди, который она вечно забывала и никогда не знала где - то ли в учительской, то ли в классе. На этот раз пропажа ридикюля особенно встревожила тетю Дёрди, потому что его не оказалось ни в учительской, ни в классе. Тетя Дёрди послала Кати еще раз оглядеть все, поискать хорошенько.

Кати вскоре вернулась, сказала, что разговаривала с тетей Луизой, которая видела, будто ридикюль взяла тетя Магда и заперла его в шкаф в директорском кабинете. Тетя Дёрди удивилась, правда, но сказала, что если так - все в порядке, и продолжала беседовать с ребятами о том, что значит уважать родителей, - был воспитательский час.

После перемены пришла тетя Луиза, чтобы вести класс вниз, в гимнастический зал.

Кати совсем забыла, что следующий урок - гимнастика!

Тетя Дёрди весело обратилась к тете Луизе:

- Я слышала, Магда заперла мой ридикюль в шкаф?

- Да? Зачем же это?

Вся сжавшись, Кати слушала их разговор и совсем не удивилась, когда тетя Дёрди со сверкающими глазами повелительно подозвала ее к себе:

- Кати! Ты солгала!