На повестке дня — Икар

— Послушайте меня, Эван. Я не обманываю себя. Мне хорошо известно, что у меня нет ни достаточного воображения, ни интеллектуальных способностей Джефферсона или Адамса, Мэдисона, Линкольна, Вильсона, Гувера... Да, я сказал Гувера, этого блестящего, но во многом пагубного человека. Я не могу себя сравнить с Франклином Делано Рузвельтом, Трумэном, Никсоном, Кеннеди или даже блистательным, Картером, у которого было слишком много мозговых клеток, чтобы хорошо проводить собственную политику. Но теперь мы вступаем в другую эпоху. Разумеется, я имею в виду не эпоху Водолея, а нынешний расцвет телевидения, компьютерных технологий, мгновенной, моментальной связи. И у меня есть главное — доверие людей, потому что они видят и слышат во мне человека. Черчилль как-то сказал, что у демократии полно недостатков, но это лучшая из всех придуманных на Земле систем. Я тоже так думаю и верю всем этим скучным людям, которые считают, что Америка — самая великая, самая сильная и благополучная страна на нашей планете. Можете назвать меня мистером Простаком, но я в этом убежден. А это видят, слышат, наконец, чувствуют люди... Я наблюдал за вами, Эван, читал все, что писали о вас, долго говорил с моим другом Эммануилом Вайнграссом и пришел к окончательному выводу — вы должны занять должность вице-президента, хотите того или нет.

— Мистер президент, — мягко прервал Дженнингса Кендрик. — Я ценю все, что вы сделали для нации, но со всей откровенностью должен сказать, мы с вами расходимся во многих позициях. Вы проводите политику, которую я не могу поддержать...

— О Боже! Да никто и не просит вас об этом!.. Я доверяю вам, Эван, и хочу одного: чтобы вы доверились мне. Без страха и никому не нужной любезности всегда говорите мне, в чем я не прав, — вот что нужно этому офису, черт бы его побрал! Тогда, даже отвлекаясь на какие-то вещи, я буду знать, что меня вернут на место. Спросите мою жену. После последней пресс-конференции, которая была два месяца назад, я поднялся в Белом доме на кухню, ожидая от семьи поздравлений. А вместо них получил удар. «Да кто ты такой, — встретила она меня. — Людовик XIV с его деспотической властью? Ты не умнее кролика!» А моя дочь добавила, что подарит мне на мой день рождения учебник по грамматике... Я знаю мои ограниченные возможности, Эван, но также знаю, что смогу сделать, если мне будут советовать умные люди. Поэтому я не упущу вас, конгрессмен. И давайте приступим к делам...

— Повторяю, я не готов.

— А люди думают, что вы готовы, и я тоже. Вот почему вам остается только принять ваше назначение.

На сей раз наступила очередь Кендрика рассматривать президента Соединенных Штатов.

— Боже правый, вы просто обольститель...

— Это мои торговые уловки, мистер вице-президент, — усмехнулся Дженнингс.

— Не знаю. Просто не знаю...

— Зато я знаю, — решительно вмешалась Калейла, дотронувшись до руки Эвана. — Я думаю, полевой офицер Рашад должна подать в отставку.

— И это еще не все, — подхватил Лэнгфорд Дженнингс, изогнув брови. — Вам надо пожениться. Вице-президенту не следует жить во грехе. Представляете, что устроят евангелисты, которые могут принести вам множество голосов, если ваш нынешний статус станет достоянием гласности? Это просто не укладывается в мой имидж.

— Мистер президент, сэр!

— Да, мистер вице-президент?

— Замолчите сейчас же!

— С удовольствием, сэр: Хочу только внести небольшое пояснение. Ради Бога, не говорите моей жене то, что я вам только что сказал. Дело в том, что после нашего развода мы жили вместе двенадцать лет и приобрели вне брака двоих детей. И только за три недели до съезда вновь поженились. Имейте в виду, я посвятил вас в государственную тайну.

— Я никогда не расскажу об этом, мистер президент.

— Знаю, что не расскажете. Я доверяю вам, и вы мне нужны. Наша нация только выиграет от нас обоих и, вполне понятно, впоследствии от вас.

— Сомневаюсь в этом, сэр, — сказал Эван Кендрик.

— А я нет... будущий мистер президент.

За дверью апартаментов вновь зазвучал колокольчик — четыре коротких резких звонка.