На пределе

— Я с тобой спал в ту ночь? — и снова не получив ответа, я так же грохнул по столу. — Спал?

— Нет! Нет, ничего не было. Я тебя раздела просто, чтобы ты так думал.

— Сука, — рассмеялся бессильно. — Какая же ты сука. Давила всё это время на единственную мозоль. На грёбанное чувство вины, которого сама при этом не испытывала!

Грачёва снова шмыгнула носом и откинулась на спинку стула.

— Разве ты плохо жил со мной? Я всё для тебя делала!

Я не ответил, дожидаясь пока следователь найдёт, о чем спросить. Мне всё было предельно понятно с этой тварью, не заслуживающей больше никакого внимания.

— Как вы связывались с Амиром? — услышал я вопрос и понял, что не хочу больше здесь находится. Всё самое важное для себя я уже выяснила, а остальное… Остальное пусть по суду.

Стал подниматься из-за стола, но замер, когда она вдруг протянула ко мне руки, закованные в наручники, и обхватила ладонь.

— Ты обещал! Если не сдержишь слова, я убью этого ребёнка, слышишь?!

Мне тут же вспомнился другой разговор два дня назад. Эта угроза не была нова, но тогда я перепугался, что она действительно может сотворить что-то с собой и малышом если уйду. Я не мог. Это был подлый поступок с её стороны, но сейчас я понимаю, что он не первый и, по всей видимости, не последний.

Дверь допросной открылась и внутрь молча вошел Север. Он прикрыл за собой, прислонился к стене, скрестив руки на груди и выдал:

— А на ребёнке, пожалуйста, больше подробностей, Таня.

Я посмотрел на Грачёву, а та замерла и перевела на него перепуганный взгляд. Так обычно смотрит кролик на удава во время обеда.

— Не понял, — я снова сел на стул и принялся дожидаться подробностей уже догадываясь, что произошло. Не зря же он как в воду опущенный был, когда я к бате пришел.

Даже следователь отодвинул в сторону протокол допроса, интересуясь новой информацией.

— Чего не понял? Чуть больше месяца назад она прибежала ко мне, рассказав, что ты ей изменяешь.

— А ты тут же принялся утешать несчастную овцу, — усмехнулся я. — Ничего лучше-то не придумал?

Север молчал пару секунд глядя на Таню, а потом открыто посмотрел в мои глаза.

— Тебе не кажется, что сейчас важен другой вопрос? Чей это ребёнок?

И эта важность до меня вдруг дошла. Все эти задержки на работе, позднее возвращение домой, запыхавшийся голос по телефону.

Увидев прозрение моих в глазах, Грачёва едва вместе со стулом не попятилась.

— Я не беременна, — зашептала она. — Нет никакого ребёнка.

— Что значит «нет»? — спросил вкрадчиво. — Существовала хоть призрачная надежда, что ты можешь от меня забеременеть?

— Ты действительно хочешь знать правду? — Таня горько усмехнулась и выдохнула: — Думаешь мне нужен был ребёнок? Видимый бы меня вместе с ним пристрелил. Важно было только тебя удержать.

И это всё. Предел был достигнут с последним её словом. Нет никакого ребёнка, из-за которого я упустил из собственной жизни источник самых важных чувств.

А если бы этот малыш и существовал в её утробе, вероятно он бы и не был моим.

Удушливая волна накрыла с головой, застилая глаза кровавой пеленой. Я не помню, что произошло в следующий миг. Только выражение её лица, полное ужаса, и парней, что держали меня уже за пределами допросной.

Кто-то что-то говорил, пытаясь успокоить, но удалось это только минут через пять, когда я уставился в стену, пытаясь отдышаться.

— Всё будет нормально, брат!

Демон тряс меня за плечо, привлекая внимание и я взглянул в его глаза уже совершенно не сопротивляясь. Кивнул, поднялся со стула и не глядя на столпившихся пацанов ушел из управления. Хотелось напиться. До отключки. Думаю, начальство простит мне несколько дней запоя. А если нет, я подам рапорт на увольнение и плевать на всё.

Мне ничего не вернуть в свою жизнь. Я словно перед глазами видел упущенные возможности и растраченные года. Ведь всё могло быть иначе. Совершенно иначе, ответь я Лизе по-другому. Хотя бы не так тошно было, знай я, что могу в любой момент обнять её и вдохнуть столь желанный аромат любимой женщины.

Достав мобильник из кармана, я набрал номер, с которого она мне звонила утром, но автоответчик обрадовал холодным:

— Телефон абонента выключен.

В душе лишь тьма и холод, от которых нет спасения, а в голове слова Арестова:

«— У неё теперь новые документы и новая жизнь, Стагаров. Не рекомендую её искать.»

— Дурак, блять, — схватился я за голову. — Какой же дурак!

* * *

Два месяца спустя

— Сор, брось ты это. Отдохни немного. Батя тебе не даст из отпуска выйти, ты же сам знаешь.

Знал. Психическое состояние оставляет желать лучшего, но находится там, куда они меня запихнули я тоже не мог.

— Да достал меня этот релаксационный санаторий! Не могу, Волчара. Тошно.

— А ты двигайся больше. Глядишь найдёшь кого-то, кто облегчит твою жизнь.

Перед глазами тут же возник образ моей охламонки, но я подавил его, сжав зубы.

— Издеваешься?

— Нет, братан. Это ты издеваешься. Знаешь сколько сил, нервов и шоколада нам потребовалось, чтобы заполучить эту путёвку? Нет? Вот сиди там и не скули! Отдыхай, брат!

Проскуров сбросил вызов, а я откинулся на спинку кресла и задрал голову.