На прозрачной планете

Грибов задумчиво листал дневник Шатрова. Это было интересно и жутковато. Виктор погиб, но в полный голос говорил с бывшим противником. Оживали старые споры, но сейчас слова Виктора казались значительнее, — потому ли, что он отдал жизнь, как бы подчеркнув кровью каждое слово, потому ли, что Грибов сам поработал с аппаратами и убедился в их силе? Во всяком случае, Грибов с большим вниманием перечитывал знакомые и незнакомые ему доводы.

«…Если вулкан — котел, то это котел неисправный. Его никто не чистит, не смазывает, не регулирует. Вулкан работает нерасчетливо — он сам себе засоряет выход. Все ужасы извержений происходят из-за неисправности…»

«Правильно сказано, — думал Грибов. — Именно так: паровой котел с засорившимся клапаном, нелепый котел, который лопается при каждом извержении. Конечно, опасно жить и работать возле засорившегося котла. Но… нельзя ли его прочистить?»

Мысль родилась неожиданно и вызвала усмешку. Прочистить вулкан — легко сказать! Этот страшный котел выбрасывает дым и пепел в стратосферу, на высоту да пятнадцати километров. Он способен поднять в воздух сотни миллионов тонн пепла. Расплавленные шлаки целый год выливаются из этой природной печи. Какой же кочергой шуровать в ее топке, каким совком выгребать золу? Где там прочищать кратер — к нему и подступиться опасно! Виктор попробовал близко подойти, и вот чем это кончилось…

И Грибов отогнал бы странную мысль о прочистке вулкана, если бы перед этим он не спрашивал себя настойчиво: что же должно последовать за работами Виктора?

Ученые описывали не только вулканы. Во всех других науках за описанием следовало объяснение, за объяснением — исправление и переделка. Так было и в науке о растениях и в науке о человеческом обществе. Прежде чем предсказывать извержения, ученые научились предсказывать наводнения, бури, заморозки. Предсказывать не для того, чтобы бежать от стихии, а для того, чтобы бороться с ней, как борются со всяким врагом. Мало предупредить — нужно еще собрать силы и отбить нападение. Может быть, со временем люди, живущие у вулкана, скажут ученым: «Вы предупредили нас об извержении — за это спасибо, но мы не хотим убегать от каждого извержения, бросая дома и сады па милость лавы и пепла. Научились предупреждать — попробуйте отбить врага: описали, объяснили — теперь необходимо исправить».

Вот как стоит вопрос. Не «возможно ли», а «настоятельно необходимо».

А если необходимо, следует подумать всерьез, И когда вдумаешься, препятствия не кажутся непреодолимыми. Совсем не нужно прочищать вулкан во время извержения. Сейчас клапаны, выпускающие лаву, открыты. Они закроются, когда извержение кончится и остатки лавы застынут в них. Вот тогда, в период затишья, можно не торопясь прочистить трубопроводы вулкана, подготовить их для следующего извержения, позаботиться, чтобы оно прошло без взрывов, без катастроф, чтобы газы вышли через открытый кратер и лава вылилась по заранее подготовленной трубе…

Неделю раздумывал Грибов, прежде чем наконец решился сесть за стол и написать:

«Работа Шатрова не только завершает долгий путь, но также открывает новую страницу в науке о вулканах, После предсказания должно последовать обезвреживание. После предупреждения об опасности — борьба с ней. Мысль движется вперед, нет и не может быть предела для нее».

7

Нет, человек не камень, упавший в воду.

Садовник уходит — цветут посаженные им сады. Каменщик уходит — в домах, которые он строил, растут дети. Уходит ученый — остаются его мысли, его выводы, другие ученые проверяют их, продолжают, делают новые выводы, иногда неожиданные для ушедшего. Интересно, что сказал бы Виктор, если бы его спросили, можно ли прочистить вулкан.

Прочистить вулкан! Профессор Дмитриевский трижды перечитал статью.

Ох, уж эта молодежь! — шептал он, покачивая головой. В этих словах было и восхищение и неодобрение. Затем он добавил, вздохнув: — Такова правда жизни. Я мечтал точно предсказывать извержения — для них этого недостаточно.

И Дмитрий Васильевич размашистым почерком написал на первой странице:

«Уважаемый товарищ, редактор!

— Прошу вас поместить в ближайшем номере…»

Однако в ближайшем номере статья не появилась. На пути ее, как каменная стена, встал приличный на вид человек, хорошо одетый, благообразный, — временный редактор «Университетского вестника» доцент Тартаков. В этот день он пришел домой расстроенный, швырнул на диван пальто, не повесил его в шкаф на плечики. Он даже не заметил, что на столе его любимые оладьи. Наконец-то он выучил Елену пропекать их как следует!

А Елена сегодня нарочно сделала оладьи, чтобы задобрить мужа. Назрел щекотливый разговор. Елене давно хотелось уйти из управления. Работа там скучная, канцелярская. Время идет, и Елена забывает геологию, превращается в секретаршу. Через два-три года она растеряет знания и уже никогда не напишет научный труд об океанском дне. Нет, нужно решиться и бежать из управления. Место нашлось — можно уехать в экспедицию на Каспийское море на шесть месяцев.