На путях к Богу живому

Что помогало человеку в этой ситуации не сломаться? Та самая Касталия, о которой рассказывает Гессе, внутренняя эмиграция или бегство в страну вне времени и пространства, где звучит музыка старинных мастеров — Шютца, Скарлатти, Телемана, Куперена и другие.

Правда, Андрей Волконский со своим клавесином начал выступать с концертами раньше — впервые я его слышал году в 1965–м (это были"Английские сюиты"Баха), но феноменальным интерес к музыке XVII века стал только после появления книги Гессе в русском переводе. Огромную популярность приобрела в эти же годы серия"Литературные памятники", в которой издавались разнообразные раритеты, не только античные и средневековые, но и новые авторы, из которых выбирались, однако, писатели, преимущественно никогда не переводившиеся на русский язык и, более того, мало известные и в своей собственной стране.

Прежде книги этой серии почти никто не покупал — я хорошо помню, как в букинистическом магазине на Покровке у Земляного вала ими был просто забит до самого потолка целый шкаф. Теперь все изменилось: за какие‑то два–три месяца они были раскуплены все без исключения. Ваганты, мадам де Сталь, Пиндар, Альфред де Виньи, готический роман, комедии Менандра, Тацит, византийский любовный роман в стихах,"Рукопись, найденная в Сарагосе"Потоцкого, письма Плиния Младшего и Томаса Манна — вот далеко не полный список самых читаемых и вожделенных книг той эпохи из библиотеки отечественных собратьев Иозефа Кнехта, главного героя"Игры в бисер".

В отличие от Иосифа Бродского, которому в СССР уже места не было, или от Юрия Бондарева и других, на которых походить не хотелось, читатели Германа Гессе вместе с его героями отказываются от творчества. Не творчество а изучение прошлого, погружение в него и слияние с ним — вот что привлекает героев Гессе. Игра в бисер — это, конечно, игра, но только в том смысле, в каком можно было сказать, например, о Рихтере, что он играет на рояле. Эта игра осуществима лишь в том случае, если мы причастны к подлинным памятникам мировой цивилизации и принимаем их во всей их прозрачности, если мы живем среди них, твердо зная, что никакая другая жизнь для нас невозможна. Убежать и скрыться в прошлое, не замечать и не видеть того, что происходит вокруг, жить вне своей эпохи — такова, в сущности, была задача, которую не на страницах романа Гессе, а в реальной жизни многие из нас тогда ставили перед собой.

В первой половине своей книги Гессе рисует упоительную картину жизни вне истории (именно эта часть его романа читалась в семидесятые годы на одном дыхании), но затем вдруг начинает показывать с каждой страницей все более жестко, что Касталия обречена."Вы анализируете законы, стили и технику всех музыкальных эпох, — говорит у Гессе Кнехту один из его друзей, — а сами не создаете никакой новой музыки. Вы читаете и толкуете Пиндара и Гете, и стыдитесь сами сочинять стихи". Идя по такому пути, человек обрекает себя на сознательное бесплодие, ибо, представляя себе историю как арену борьбы вздорных мод и звериных страстей, властолюбия, кровожадности и насилия и стараясь быть от этой истории как можно дальше, он забывает, что сам принадлежит истории и вне ее существовать не может."Мы сами — история, и мы ответственны за всемирную историю в целом и за наше положение в ней", — восклицает Йозеф Кнехт в конце романа. Спрятаться от настоящего в прошлом не только невозможно, но и безнравственно. Об этом ясно говорит Гессе, писавший свой роман во времена Гитлера и Освенцима, но тогда, в семидесятые годы, думать об этом многим очень не хотелось. Были среди нас и такие, кто, превратив начало романа для себя во что‑то вроде Священного Писания, просто не хотел дочитывать его до конца.

Книги и ноты былых времен действительно бесценны, их надо брать с собою в будущее, но лишь в заплечном мешке, ибо дорога жизни ведет только вперед — вот, пожалуй, основной вывод, который можно сделать, читая Гессе. Transcendere! В какой‑то момент этот латинский глагол превращается для Кнехта в своего рода девиз: transcendere — "переступать за границы, выходить за пределы, двигаться дальше, осваивая новые пространства" — вот что это такое. Об этом прямо говорится в стихах, которые автор приписывает своему герою:

Пристанищ не искать, не приживаться,

Ступенька за ступенькой, без печали,

Шагать вперед, идти от дали к дали,

Все шире быть, все выше подниматься!

Засасывает круг привычек милых,

Уют покоя полон искушенья,

Но только тот, кто с места сняться в силах,

Спасет свой дух живой от разложенья

(пер. С. Апта)

Сегодня, кажется, ясно, что жизнь вне истории не только невозможна и аморальна, но вообще лишена какой бы то ни было перспективы, однако соблазн сбежать в Касталию, описанную у Гессе, или придумать для себя какую‑то другую Касталию попроще все же очень велик, потому что там жить много проще. Гессе по–прежнему показывает, что это бегство заводит в тупик, а это значит, что его роман не превратился в литературный памятник, предназначенный лишь для благоговейного изучения, а все еще остается одним из атласов