На разные случаи и смесь

КОЛЛЕЖСКИЕ АСЕССОРЫ

В Кутаисе и подле, в окрестностях,Где в долинах, над склонами скал,Ждут развалины храмов грузинских,Кто бы их поскорей описал…Где ни гипс, ни лопата, ни светописьНе являлись работать на спрос;Где ползут по развалинам щели,Вырастает песчаный нанос;Где в глубоком, святом одиночествеС куполов и замшившихся плит,Как аскет, убежавший в пустыню,Век, двенадцатый счетом, глядит;Где на кладбищах, вовсе неведомых,В завитушках крутясь, письмена

Ждут, чтоб в них знатоки разобралиРазных, чуждых людей имена, —Там и русские буквы читаются!Молчаливо улегшись рядком,Все коллежские дремлют асессорыНерушимым во времени сном.По соседству с забытой Колхидою,Где так долго стонал Прометей;Там, где Ноев ковчег с АраратаВиден изредка в блеске ночей;Там, где время, явившись наседкою,Созидая народов семьи,Отлагало их в недрах Кавказа,Отлагало слои на слои;Где совсем первобытные эпосыПод полуденным солнцем взросли, —

Там коллежские наши асессорыПодходящее место нашли…Тоже эпос! Поставлен загадкоюНа гробницах армянских долинЭтот странный, с прибавкою имениНе другой, а один только чин!Говорят, что в указе так значилось:Кто Кавказ перевалит служить,Быть тому с той поры дворянином,Знать, коллежским асессором быть…И лежат эти прахи безмолвныеНарожденных указом дворян…Так же точно их степь приютила,Как и спящих грузин и армян!С тем же самым упорным терпением

Их плывучее время крушит,И чуть-чуть нагревает их летом,И чуть-чуть по зиме холодит!Тот же коршун сидит над гробницами,Равнодушен к тому, кто в них спит!Чистит клюв, обагренный добычей,И за новою зорко следит!Одинаковы в доле безвременья,Равноправны, вступивши в покой:Прометей; и указ, и Колхида,И коллежский асессор, и Ной…

ПОСЛЕ КАЗНИ В ЖЕНЕВЕ

Тяжелый день… Ты уходил так вяло…Я видел казнь: багровый эшафотДавил как будто бы сбежавшийся народ,И солнце ярко на топор сияло.

Казнили. Голова отпрянула, как мяч!Стер полотенцем кровь с обеих рук палач,А красный эшафот поспешно разобрали,И увезли, и площадь поливали.Тяжелый день… Ты уходил так вяло…Мне снилось: я лежал на страшном колесе,Меня коробило, меня на части рвало,И мышцы лопались, ломались кости все…И я вытягивался в пытке небывалойИ, став звенящею, чувствительной струной, —К какой-то схимнице, больной и исхудалой,На балалайку вдруг попал едва живой!Старуха страшная меня облюбовалаИ нервным пальцем дергала меня,«Коль славен наш господь» тоскливо напевала,И я вторил ей — жалобно звеня!..

«Забыт обычай похоронный…»