На развалинах мира

Поджарив на остатках догорающих дров, несколько кусочков, я и сам, впервые, после столь долгого перерыва, съел его, запивая водой – и нашел мясо вполне съедобным. Что до пса, который, развалив лапы, дрых сейчас непробудным сном, то он, слопав ничуть не меньше пары килограмм, был доволен еще больше. И, если бы я его вовремя не остановил – он, по-моему, вполне был в состоянии съесть еще столько же. Я не жалел – опасался лишь, что столь большое количество, отрицательно скажется на его самочувствии. Но мне казалось – и я надеялся – что его инстинкт не позволит ему проглотить больше, чем нужно. Зря надеялся… На моих глазах, он умял все с такой жадностью, словно я, до этого, месяц держал его на голодном пайке. Набив брюхо до такой степени, что оно стало волочиться по земле, он тяжело рухнул прямо возле разделанной туши. Пришлось налить ему воды перед носом – он ее вылакал, и сразу закрыл глаза.

– Ну, ты и обжора…- только и нашелся я, что сказать, глядя на эту картину.

Щенок рос – этим все и объяснялось. Ему было нужно очень много еды – но я не представлял, что он способен поглощать ее просто в фантастических количествах!

Меня грызло опасение, что на запах крови сбегутся все окрестные хищники – если они, конечно, здесь есть. Но уходить в более безопасное место не было сил. Схватка вымотала нас, а разделка "Свинорыла" отняла много времени. Я присел возле блаженно спящего пса, и сам прикрыл глаза…

Щенок разбудил меня, покусывая за ухо. Это был его любимый способ поднимать меня по утрам дома, в подвале. Но, если там он всегда был бодр и весел, то теперь выглядел как-то, не очень… Я усмехнулся – пережрал, скотина! Зато, если самочувствие пса, возможно, оставляло желать лучшего, то настроение у него оставалось на высоте. Его морда выглядела такой сытой, что я позавидовал – как мало нужно для счастья! Увы – человеку! Ему всегда чего-то не хватает…

Мы отправились в путь во второй половине дня. От налетевшего песка все стало желто-блеклым, дорога назад не казалось столь интересной, как вначале, когда мы шли сюда. А идти было тяжело. Ноги утопали в песке, вязли в занесенных лужах, из которых нельзя было набрать воды. Да и воды у нас почти не оставалось. Пес, после того, как я красноречиво опрокинул перед его носом флягу, и последними каплями смочил ноздри, кивнул и больше не приставал… Я подумал, что он мог бы и помочь.

– Вода. Щеня, вода. Найди, понял?

Он понюхал флягу, и вопросительно посмотрел на меня. Я устало бросил:

– Эх… То ты все слету ловишь, то, разжевывай, как ребенку. Воду ищи! Я-то, выдержу, а вот ты, в своей шкуре, можешь и не дойти. Вода!

Я рявкнул, давая выход эмоциям, и он испуганно отпрыгнул назад.

– Извини… Ну, попробуй, ты ведь у меня умница…

Щенок еще раз облизнул горлышко фляги и кинулся куда-то прочь. Я проследил за ним и поплелся следом – мне, груженному шкурой, мясом и нашими вещами, поддерживать такую же скорость, было затруднительно.

Он вернулся через час, высунув язык, и слегка прихрамывая.

– Нашел? Ясно… не нашел. Тогда – терпи.

У меня была еще одна фляга – но там оставалось совсем немного, и я берег эту воду на привал – то, что дойти до города, мы не успеем, было понятно уже давно.

Пес еще раз убежал. Он поднял морду, вбирая в себя все запахи степи, и скрылся за барханами, нанесенными ветром. В этот раз он отсутствовал очень долго. Я стал беспокоиться – потеряться здесь, в сплошном однообразии, было очень даже просто! Но, когда у меня совсем кончилось терпение, он вернулся, и на этот раз его физиономия выражала такое удовлетворение, что я с надеждой спросил:

– Нашел? Нашел!

… Мы дошли до одной из луж, оставшихся не забитыми до конца песчаной бурей. Воды во фляге было на донышке, и я только смачивал губы себе, а щенку – протирал нос и глаза. По иному расходовать ее не было возможности. Но пить из лужи я не рискнул – она вовсе не отличалась чистотой и свежестью. Пес, прильнув вначале, тоже вдруг фыркнул, и отвел морду в сторону – вода ему не понравилась. Там резвились какие-то мельчайшие организмы – я подумал, что пес не так уж и не прав… Тяжелая шкура упала с плеч – как она мне надоела! Мясо и жир брошены были в степи давным-давно…

– Черный… Щеня!

Пес устало присел на задние лапы. Он еще раз лизнул поверхность лужи, и, сморщив нос, отошел назад. Я покачал головой – ну уж, если он не пьет, то мне и вовсе, не следует… В нос ударил тяжелый запах – шкура стала подванивать, а до дома было еще так далеко. Щенок втянул воздух и глухо зарычал.

– Успокойся, щеня. Это – уже мертвый… мертвая… Как правильно, то? Крот? Свинья? Что, назовем это кротом? Нет, так и запутаться недолго – вдруг, настоящих кротов еще найдем. Большой, бурый, сильный, копает здорово… на свинью похож. Свинорыл! Согласен?

Пес недоуменно покосился на меня, и на всякий случай вильнул хвостом. Он сильно устал и предпочитал лежать возле самой кромки воды, ни на что не реагируя.

– Согласен. Понятно. Хорошо хоть не против, а то пришлось бы искать другое имя. Название. Интересно, а ты бы, что предпочел, а?