На рубежах Среднерусья

Перелистывая дела, еще не начавшие желтеть, Березов заметил, что запах их листов все больше нравился ему. Вспоминалась работа над дипломом, когда довелось порыться в делах войск, оборонявших Каховский укрепленный район, и Перекопской ударной группы, штурмовавшей укрепления на перешейке. Уже тогда его все больше увлекала историческая глубина, и он чуть не пропустил время представления дипломной работы. Нечто подобное он все больше испытывал и сейчас. Правда, история Великой Отечественной войны еще не имела глубины, все было на поверхности или недалеко от нее. В том и другом он барахтался, не всегда как следует понимал происходящее на глазах.

Как-то он вернулся в палатку позднее обычного. Уставший, но светло улыбающийся. Тома спросила его:

— Что так тебя растрогало?

— Дай я тебя сначала поцелую, Тома, а уж потом сообщу.

На губах и щеках Тома ощутила необычность поцелуя Николая. Прежние были благодарными, дежурными или мимоходом, эти — признательными. За что?

— Не могу догадаться, что с тобой произошло.

— Нога, особенно вечерами, после работы постоянно напоминала мне, что я — инвалид. Помнишь слова Лермонтова в «Тамани». Человек, потерявший какой-то член, в душе теряет какое-то чувство. Так вот, Томчик, сегодня я открыл для себя, как можно избавить от инвалидности душу. Работая преподавателем, я решил заняться научной работой. Полнота знаний и что-то откпытое или обобщенное в военной науке позволит мне избавиться от душевной хромоты и чувствовать себя равным со всеми преподавателями. Как?

Тома поставила хлипкий стульчик напротив Николая, села мягко, как врач, обняла ладонями его щеки и осмотрела все черточки его лица. Диагноз был коротким:

— Это то, что тебе и нам нужно. — Слова подкрепила долгим поцелуем в губы.

— «Спасибо» для такой минуты вроде бы не подходит, а лучшие слова пока не пришли в голову.

— Лучше поцелуя сейчас ты слов не подыщешь. Впрочем, как у красок бывают оттенки, так и у поцелуев различия.

— О! Когда это ты успела обрести такие познания.

— Я — будущий врач и внимательно присматриваюсь к людям. К тебе — в первую очередь. Не заменить ли нам слова на то, что принес нам повар? Правда, все уже остыло, но при необходимости можно и разогреть.

— Не будем утруждать повара. Холодная еда для фронтовика не редкость.

Ужин прошел при взаимном внимании, что предвещало особенную ночь. И она действительно прошла с той сдержанной, но полной страстью, с которой Тома отозвалась Коле как женщина.

К своему стыду, Николай и Тома так крепко спали, что не услышали возбуждения в штабе, вызванного тем, что по дороге, проходившей невдалеке, промчались четыре «виллиса» в сопровождении трех броневиков и двух танков. Все посчитали: армию навестил Жуков. Догадка в какой-то мере подтвердилась, поскольку район, полуокруженный Зушей, пришел в сдержанное движение, а в вечерние часы к Зуше потянулись группы бойцов с лопатами и винтовками. Каждое утро они возвращались назад и укрывались от дурного глаза немецких «рам». Это батареи артиллерии Верховного Главнокомандования готовили для себя огневые позиции. Их вскоре откопали столько и так близко от противника, что даже солдатам стало очевидно: наши готовят прямой удар на Орел — ведь до него всего ничего, меньше пятидесяти километров. Знающие командиры вспомнили, что в девятнадцатом году именно в окрестностях Орла начался разгром деникинской Добровольческой армии, и к осени она была отброшена к берегам Азовского моря. Вера, что этим летом немцы получат что-то подобное, настолько овладела войсками, что они порой забывали о той опасности, что готовилась врагом именно невдалеке от Зуши, Орла и Курска. Приходилось раз за разом напоминать бойцам об опасности, а особо «храбрых» даже жестко наказывать.

Генерал Гуртьев в вопросе соблюдения мер маскировки был педантичен. На переднем крае и даже на высоком берегу Зуши установил посты наблюдения и быстро заставил всех соблюдать установленный режим поведения. Но артиллеристы из бригад и полков соединений резерва Главного командования нередко вели себя вольно, особенно на высоком берегу Зуши — ведь передний край противника далеко, до него километра два.

Как-то вечером комдив пригласил к себе Березова. На столе у него стоял чайник и кружки.

— Присаживайтесь, Николай Васильевич. Палатки почти рядом, а видимся через день и то мельком. Попьем чайку даже с конфетами — где-то раздобыл наш боевой тыловик.

Налили, подождали, когда чай обретет свой цвет, и отпили по нескольку глотков.

— Как идет изучение опыта боев, Николай Васильевич?

— С построением армейской обороны я разобрался, но меня больше заинтересовало оборудование плацдарма, как исходного района для наступления.