На рубеже двух эпох

В Дрездене я не остановился и не видел знаменитую галерею с картиной Рафаэля "Мадонна". Копию с нее я привык видеть с детства в нашем сельском храме Чичериных. Художник из крестьян, получивший образование за счет барыни Чичериной, хорошо нарисовал ее. Но все же это не святая молитвенная иконопись, а лишь роскошная натуральная живопись. Сам город со стороны показался мне почему-то большой деревней, которая окружена дальше зеленой долиной, а за нею виднелись горы.

Но вот и знаменитый Берлин. Широкие улицы, большие, но не огромные дома, чистота и порядок, но не исключительные. Довольно однообразный, хотя и не одинаковый стиль построек. Кое-где наземные железные дороги страшно портят вид улицы; все это произвело на меня бесцветное, скучноватое впечатление. В другой раз я не желал бы видеть Берлина.

Был проездом и в Кельне. Серый старый город. Издали виднелся знаменитый собор с двумя высокими остроконечными башнями, тоже искусственно и насильно тянувшимися к небу руками. Снаружи он не понравился мне, как и вообще все подобные церкви готического средневекового холодного стиля рационального схоластического ума и воли, но не живого сердца, исполненного радостью спасения Христом Господом. Этот радостный стиль знает лишь православная Византия в закругленных куполообразных храмах, который начинался с Айя-Софии и до многих сельских с розоватыми черепичными крышами церковок - везде чувствуется совершившееся уже сошествие Неба (куполов, круглых окон, закругленных стен и крыш и даже коротких крестов) на землю. Спасение уже вот тут, у нас: приходи, бери, радуйся, благодари Спасителя, славослови Ему, торжествуй!

Нам, русским, такое торжество и радость даже не под силу. Потому наши русские зодчие потом стали строить полутемные, смиренно-покаянные, с уютными уголками церкви; теснили продолговатыми окошечками храмы псковско-новгородского стиля; но отчасти соединяли с ним и греческую кругообразную форму стен и куполов. Таким образом получился весьма своеобразный "русский" стиль: сочетание покаяния с надеждой на спасение.

Лично мне трудно было бы ежедневно стоять на молитве в таких торжественных, светоносных, роскошных куполообразных храмах, как Святая София. Это можно было бы испытать разве несколько раз в году, а иначе для грешного сердца было бы чрезмерно "сладко". Потому мне нравились скромные сельские церковки, особенно старого стиля. В Валаамском, например, монастыре на Ладожском озере, где новый соборный храм был выстроен в общем по византийскому стилю, мне нравилось молиться в нижнем полутемном низком храме с низкими и широкими колоннами больше, чем в огромном высоком разукрашенном верхнем этаже. И обычно у монахов будничная служба совершалась внизу, а наверху они радовались лишь по праздникам.

Готические храмы холодны, пусты, даже нет почти икон и росписей, голые стены. А у нас - сверху донизу - Спаситель, Божия Матерь, святые или изображение праздников, Бог, Небо опять тут, с нами. Все живет кругом. А святые -смиренные, со склоненными головами, но полны мира и блаженной любви к Богу.

Новая русская живопись, вкпючая даже и самого В.М.Васнецова, все же была в некоторой степени реалистична, хотя основные идеи, формы и образы он брал с древних икон, как он говорил моему другу, художнику-академику П-ву; кстати, мне пришлось лично знать Виктора Михайловича: иконописное тонкое лицо с продолговатым носом, чистой бледно-розовой кожей, раздвоенной узкой седой бородкой, с небольшими скромными и внимательными глазами, тихий и скромный голос. Все это сразу делало его благообразным, почтенным, знакомым вам, простым человеком, будто бы он и не был гением живописи, а только рядовым мастеровым ее. Живопись его была, как и все христианство, сильной в красках, тогда как светские художники, работавшие в храме Христа Спасителя, снесенном, увы, большевиками, расписали его бледными полутонами, от которых серело в глазах и не радовалось сердце. А на Западе и этого нет.

Стоит обратить внимание на то, что протестанты вопреки католикам учат, как известно, о своей спасенности лишь за веру во Христа, а не за дела, но в архитектуре их храмов остался этот же готический холодный нерадостный католический стиль. Недаром наш митрополит Сергий в своей книге "Православное учение о спасении" считает протестантизм внутренне не противоположением католицизма (не протестом), а продолжением его. Я же смею добавить, что протестантизм является дальнейшим оскудением и охладением католицизма и постепенным вырождением веры в рационализм, а он - в безбожную общественную мораль.

Но главное в людях. Опуская мюнхенское отрадное воспоминание, я от немцев, особенно в протестантском Берлине и других местах, вынес еще тогда тяжелое впечатление. Передо мной ясно зарисовался их "идеал" - материальное мещанское благополучие. Это и чувствовал я везде: вот бы иметь дом и доход, а еще бы лучше красивую дачку в лесу за городом, и этого довольно. Ни о каком Царстве Небесном они не хотят промышлять, все "тут" для них, в царстве земном.