На рубеже веков. Дневник ректора

По поводу дошедших до меня слухов об отъезде за рубеж проф. С.Б.Джимбинова. Во-первых, я действительно говорил с проф. Джимбиновым, как, впрочем, до этого говорил со многими преподавателями на определенном этапе их академической карьеры о необходимости написания докторской диссертации. Такие разговоры велись мною неоднократно. Как у нас принято, под это благое дело можно было бы дать и год творческого отпуска. В свое время такой год получал проф. Смирнов В. П., доцент Калугин В. В., проф. Еремин М. П. К сожалению, не всегда год бывает результативен. Естественно, в случае предоставления такого отпуска я и помыслить не мог, что это может пройти мимо вас, мимо кафедры, чтобы под это дело не были заполнены соответствующие бумаги и в свое время не сделан соответствующий отчет. Так что если проф. Джимбинов хочет этот отпуск получить, то должен делать это не явочным путем, а в соответствии с процедурой. Во-вторых, хочу напомнить вам, глубокоуважаемый Борис Николаевич, и вы скажите об этом Станиславу Бемовичу, что отпуск этот даю не я, а ученый совет, а ближайший такой совет будет 25 июня, вот на нем и должно быть что-то решено, но не раньше.

С уважением, ректор Литературного института профессор С. Есин.

2.06.98 г.»

Теперь я предвосхищаю следующее. Отпуск на год мы, конечно, Джимбинову дадим, докторская диссертация — для меня свято. Диссертацию Джимбинов не напишет, но неприятеля на всю оставшуюся жизнь я получу.

3 июля, пятница. В 14.30 у министра культуры Натальи Леонидовны Дементьевой. Мы едем вместе с Сергеем Шуваловым по нашим книголюбовским делам. Как ни странно, попадаем к ней легко, записавшись у помощника. Не думаю, что здесь только магия имени президента совета Международного сообщества книголюбов (это, кем я числюсь, надо уточнить) и ректора Литинститута. С Дементьевой легко, разговор сразу складывается, мы должны пригласить Дементьеву в Ленинград, открыть Всемирный конгресс экслибриса. Она охотно соглашается: «В это время я буду под Питером в Луге, лежать у себя на даче на втором этаже и читать. Если дозвонитесь, то приеду и открою». Естественно, не приехала и не открыла. Что это: стиль общения или, как и у меня, романтический взгляд на время, тем не менее разговаривать с Н.Л. очень легко и приятно, у нас много точек соприкосновения. Но сначала был тест. Показала фотографию булыжной мостовой, снятой в определенном ракурсе. Детские шуточки. Ну, конечно, это Петропавловская крепость, площадь перед собором. Разговор зашел об Андрее Платонове. Договорились когда-нибудь встретиться и посмотреть все на месте. Потом заговорили о просьбе каких-то северных народов прислать за счет, конечно, их Севера какую-нибудь творческую бригаду. Скучают по советским культурным порядкам, когда снабжали из центра культурными сливочками, а расплачивались за все это только выпивкой. А теперь попробуй пригласи Киркорова или Леонтьева, они летают на двух самолетах. Я стал диктовать, фантазируя поход и свой список. «А наш питерский Кушнер?» — дополнила список Дементьева. Договорились, что список за мной. Вспомнили еще почему-то Андрея Дементьева, бывшего поэта и корреспондента ТВ в Израиле.

В 16 часов небольшая вечеринка по случаю 50-летия Дмитрия Николаевича Лаптева. Сижу, говорю речи. Пью чай на полном автомате. Наконец разряжаюсь и сочиняю телеграмму мэру.