На штурм будущего! Спецназ «попаданцев»

2 августа 1946 года. Корея, Сеул

Мягко ступающий по толстому ковру невысокий человек в военной форме выглядел властно, несмотря на цель своего пребывания во дворце Кёнбоккун. Два его спутника выглядели значительно менее важно, хотя и командовали японским флотом и армией.

Прибывший на подписание капитуляции Хирохито — немыслимое дело! — согласился на это лишь после повторной бомбардировки Токио, окончательно сровнявшей город с землей. Сдача Советам выглядела с этой точки зрения «плевком престижа» в лицо Альянсу.

Со стороны СССР документы подписывал Василевский, подчеркивая роль армии в разгроме Квантунской группировки. А представителей АДА не пригласили. Действительно, зачем?

Сказать, что американцы были в бешенстве, — значит ничего не сказать. Трумэн, поняв, какую подлянку устроила ему Империя в последние дни своего существования как независимого государства, последовательно наорал на генералов, адмиралов, госсекретаря, вице-президента, главу недавно созданного ЦРУ и на министра обороны. А потом сутки не принимал вообще никого, осознав, что извечный русский вопрос «Кто виноват и что делать?» внезапно во всей красе развернулся перед правительством Альянса.

Капитулировав перед СССР, Япония пустила советские войска на свою территорию, обезопасив себя тем самым от налетов англо-американской авиации. Попытка попугать Союз ничем не закончилась — в ответ на угрозы послов Молотов невозмутимо пожал плечами и заметил, что японский народ, безусловно, имеет право выбирать, кто будет следить за порядком на его земле. А после уничтожения десятков, если не сотен, тысяч мирных жителей авиацией АДА этот самый выбор в пользу Советского Союза выглядит вполне объяснимым.

И сегодня, когда последние подписи на документе были уже поставлены, японский император прибыл в один из красивейших дворцов Сеула с просьбой к Советскому правительству.

— Мы, естественно, окажем помощь японскому народу в восстановлении пострадавшей экономики. Но военные преступники из правительства Империи, ее армии и флота должны быть наказаны. В этом, полагаю, у нас нет никаких разногласий? — Василевский, тщательно проинструктированный Молотовым и Сталиным, на что можно соглашаться, а на что нет, внимательно смотрел на главу Японии.

— Тот список, что мы получили… выглядит справедливым, — несмотря на поражение, император говорил ровно и гордо.

— Я надеюсь, у вас нет никаких сомнений в том, что устроители зверств в Нанкине и других местах, экспериментов над людьми и прочих актов чудовищных злодеяний заслуживают суда? — маршала несколько покоробила заминка императора.

— Нет, что вы! Но ведь военные преступники есть не только в Японии.

— Полностью согласен. Но Сиам находится в зоне оккупации Атлантического альянса, и там будет осуществляться их трибунал.

— Я не имел в виду Сиам, — мрачно отметил Хирохито.

— Нацисты и их приспешники свое уже получили, — удивленно сказал Василевский.

— Я имею в виду, что, согласно заявлениям Советского правительства, уничтожение городов химическим оружием является преступлением.

— По одному шагу за раз. Но каждого преступника рано или поздно настигнет возмездие, — советский полководец уверенно улыбнулся.

Искра надежды вспыхнула в глазах японского императора.

Разгром миллионной армии за неделю давал понять, что АДА ждут нелегкие времена в том случае, если он рискнет полезть в петлю.

Ни Василевский, ни Хирохито, ни Сталин, ни кто-либо еще на континенте не знал, что процесс уже начался. Петля приближалась к шеям преступников Альянса так же неотвратимо, как и к преступникам Японии. Просто она была несколько дальше.

10 августа 1946 года. Голландская Социалистическая Республика, Амстердам

— Леня? Здорово, когда вернулся? — направлявшийся в столовую офицер был остановлен криком сослуживца.

Повернувшись, Васильев увидел старого друга — командира батальона Терентия Шимазина.

— И вам не болеть, товарищ майор.

Видимо, тон гвардейца был не слишком радостным, потому как улыбающийся Терентий насупился и серьезно спросил:

— Ты чего такой серьезный? Случилось чего?

— Да не, в порядке все. Просто у сестры ребенок заболел, вот, подзадержался на Родине. А то ты ж знаешь, у нее муж в сорок четвертом того… — Леонид отвел глаза.

— Так у тебя ж отпуск до двенадцатого?

— Не-а, завтра заканчивается. Просто хотелось немножко дольше в Арнеме побыть, — грустно вздохнул Васильев.

Шимазин понимающе усмехнулся. Он вообще в последнее время стал делать значительные успехи в области «постоянства» — менял девушек не раз в две недели, а раз в два месяца. А последняя так и вообще была у него уже почти полгода. И как подозревали сослуживцы, скоро вполне мог наступить прорыв «линии фронта» — и товарищ майор решит остепениться.

— Да ладно тебе, скучно будет — позвонишь. Или напишешь, — все же до «прорыва» было еще пока далеко. — И чего ты в ней нашел? Дите еще, худая как не знаю что. Танцует она, конечно, уууу, — офицер поднял большой палец вверх, — эт да. Думаешь, станет звездой Голливуда?