На скамейке возле Нотр-Дам

– Послушай, ты несправедлив, – Лена чувствовала себя будто загнанной в клетку. – Ты только вспомни хотя бы этих детишек, что катались с нами в повозке! Какие открытые, чудесные у них лица! На улицах никто не плюет, не кричит, не пьет пиво и не матерится! Вспомни, какой чудесный дом у Катрин! Без всех прибамбасов российского богатства! Без золоченых люстр, без наборного паркета, без мраморного камина, хотя камин в доме есть, ты заметил? Он был в кухне! И какая в этом доме чудесная атмосфера!

– Да уж, атмосфера лучше некуда! – скривился Валерий. – Распустили белоручек, теперь не знают, что с ними делать! Не могут справиться с сопливым подростком! Пару раз дали бы ему ремня – быстро б навел порядок не только в своей комнате, но и во всем доме!

– А может, они уважают его достоинство? – тихо спросила Лена, но в голосе ее послышались твердые нотки.

– А ты называешь достоинством сидеть в таком свинарнике? Между прочим, нам с тобой придется воспитывать сына. И, может быть, не одного. Как ты знаешь, я хочу иметь несколько детей.

Лена уже холодно взглянула на него:

– Я думаю, об этом не говорят приказным тоном?

– А что, – он тоже посмотрел ей прямо в глаза, – ты не согласна?

– С твоим тоном – да!

Она уже давно в пылу разговора стянула с головы этот не нравящийся ей платок и сейчас, волнуясь, перебирала его похолодевшими пальцами. Взгляд ее случайно упал на него. Она сжала ткань в ладошке.

– И вообще, – она сама испугалась того, что готовилась сейчас сказать, но некое чувство, волевой импульс, который все-таки заставляет людей прыгать в реку, в холодную воду, или бросаться вниз с парашютом, в страшную дыру самолетного люка, заставил ее броситься в этот, страшный для нее, разговор. Она подняла платок и почти сунула его Валерию в лицо.

– Я хотела тебя спросить, – тут голос ее предательски дрогнул, она сглотнула, – ты купил мне такой же платок, как у Маши. Ты сделал это специально?

Внезапно он замолчал. Она застала его врасплох. Он купил платок ненарочно. Интуитивно взгляд его выбрал нечто похожее на то, что носила Мари. И он вдруг испугался, что Лена это поняла.

– Мари живет в Париже уже много лет. Она понимает толк в моде. Ничего нет плохого в том, что у тебя будет такая же вещь, как у нее. И я не вижу ничего плохого в том, что ты будешь на нее похожа.

Лена свернула платок и протянула его Валерию.

– Возьми назад! Он мне не нужен. И знай: я – сама по себе. И я совсем не хочу быть похожей на Машу.

Валерий усмехнулся, платок не взял.

– Ты сейчас, как пьяный заяц.

Ей захотелось его ударить.

– Какое право ты имеешь давать мне оценки?! Никакой я не заяц, я – человек, твоя невеста! И, кстати, я имею право спросить: что это за старая фотография, которую ты носишь в своем бумажнике, и когда наконец ты расскажешь мне всю правду, что на самом деле произошло с твоей женой?!

Валерий усмехнулся и покрутил головой:

– Так я и думал, что эта стервоза, твоя соседка, вытащила у меня из кармана бумажник!

Лена шепотом заорала, насколько могла заорать в присутствии других людей, в чужой стране, в скоростном поезде, летящем в темноте в неизвестность:

– Никто не вытаскивал у тебя твой бумажник, идиот! Он сам выпал из кармана твоей куртки! И не смей говорить плохо про Таньку! (Если бы я слышала Лену в этот момент, я бы ее расцеловала.) Она просто хочет уберечь меня от твоих грязных делишек!

Он посмотрел на Лену с изумлением:

– От каких делишек?

Она продолжала, с утра настропаленная мной. Как ни фантастически звучали мои предупреждения, но Лена их запомнила.

– От таких делишек, Синяя Борода!

Валерий смотрел на нее оторопело.

– Может быть, объяснишь тогда, почему моя тетка так похожа на женщину на фотографии? Кто эта девушка в платье невесты? Наша родственница? И ты об этом знал?

– Клянусь тебе, дурочка… – он будто пришел в себя, взял у Лены с колен ее сумку и вложил в нее платок. – …Клянусь тебе, слово офицера! Сходство твоей тетки и моей жены случайное. Но поразительное! – Я сам никогда ничего подобного не видел.

– Так, значит, ты видишь в Маше свою погибшую жену? – осенило Лену. – Ты все еще ее любишь?!

– Кого? – Он посмотрел на Лену изумленно. – Кого я люблю? Что ты несешь?

Лена вдруг испугалась, растерялась, запуталась:

– Не знаю я, кого ты любишь. Кажется мне только, что не меня.

Он ничего не ответил, притянул ее за шею и поцеловал. Остаток пути они ехали молча. Скоро поезд стал понемногу сбавлять ход. Они ехали то ли в открытом туннеле, то ли по мосту. Откуда-то сверху разливались огни.

– Кажется, мы подъезжаем, – сказал Валерий. Лена достала билет, прочитала: вокзал Монпарнас. Поезд втянулся на перрон и остановился. Пассажиры стали вставать, продвигаться к выходу. Встал и Валерий. Взял сумки.

– Мы с тобой договорились, что поженимся? – посмотрел он на Лену, перед тем как шагнуть в проход.

– Раньше – вроде договорились. – Она разговаривала теперь спокойно, как с чужим.

– Договор остается в силе, – сказал он, глядя куда-то поверх ее головы.