На службе народу [с иллюстрациями]

Русское военное кладбище в Порт-Артуре посетила вместе с нами большая группа наших генералов, красноармейцев и краснофлотцев. Многие из них начали войну еще у западных границ Советского Союза, отступали с боями до Волхова, Волги и Кавказа, потом с победными боями прошли назад, участвовали в освобождении стран Восточной и Центральной Европы, а теперь слушали, как плещутся воды тихоокеанских морей. Генерал-лейтенант Безуглый отдал рапорт. Под звуки траурно-торжественного марша к памятнику русским воинам были возложены венки.

8 сентября памятно мне еще по одному событию. Я узнал в тот день, что награжден орденом Победы. С этим орденом связаны воспоминания о славных днях Победы, увенчавшей четырехлетние сражения, самые тяжелые из всех, какие когда-либо приходилось вести нашей стране за всю ее многовековую историю.

Еще одна памятная встреча в Порт-Артуре произошла у меня месяца полтора спустя, когда попросил разрешения зайти ко мне с визитом бывший адъютант прославившегося в русско-японскую войну генерала Кондратенко поручик Алексеев, впоследствии живший в Харбине. Передо мной стоял благообразный старик с интеллигентным лицом. Он все еще сохранял старую офицерскую выправку и держался с достоинством, но очень волновался. Алексеев долго вглядывался в маршальскую форму, а мой адъютант рассказал позднее, что он попросил у него разрешения взглянуть на пистолет и пощупать офицерский погон. Кто знает, какие мысли проносились при этом в голове бывшего поручика?

Вместе с Т. Ф. Штыковым мы обстоятельно побеседовали с Алексеевым. Он рассказал нам о генерале Кондратенко, особенно об обстоятельствах его гибели. Ведь детали этого события раньше никому не были досконально известны. Затем мы все вместе поехали на то место, где погиб Кондратенко. Алексеев в 1904 году все время служил в Порт-Артуре, отличился в боях, был тяжело ранен, а после выздоровления являлся адъютантом генерала в течение четырех месяцев. Однажды генерал отправил его с важным поручением к командиру полка. Алексеев вышел из блиндажа и успел отойти лишь на сотню метров, как начался артиллерийский обстрел. Он залег и тут заметил, что снаряды ложатся в основном в зоне блиндажа. Тогда он решил подождать, пока не проверит, все ли в порядке с его начальником. Обстрел скоро кончился, и поручик возвратился. Но блиндаж был завален. Алексеев позвал солдат, и они стали откапывать укрытие. Вскоре добрались до генерала, но Кондратенко был уже мертв. Адъютант нашел на нем две раны: одну — на лице, слева от носа, другую — на виске.

Дальнейшая судьба поручика была схожа с судьбами многих его однополчан. По окончании войны он попал в плен и находился в Японии. Портсмутский мир позволил ему вернуться в Россию. Алексеев по-прежнему служил в армии; когда грянула Октябрьская революция, он находился на русском Дальнем Востоке. Отсюда в 1922 году он бежал в Маньчжурию и начал работать бухгалтером. Жизнь его не баловала. Много раз, по его словам, он задумывался, не возвратиться ли ему на родину, но боялся, что его, как бывшего царского офицера, покарают смертью. Красная Армия произвела на старика исключительное впечатление. Он говорил нам, что задыхался от счастья и гордости за русских воинов, когда сначала увидел бежавших японцев, а затем перед его глазами предстали грозные советские полки.

Хорошо запомнилась мне также поездка в Чанчунь. Там находился дворец марионеточного императора Маньчжоу-Го, ставленника японцев Генри Пу И. Императорским цветом в Маньчжурии считался по древней традиции красный. Поэтому почти все, что только поддавалось окраске и чего мог касаться император, было окрашено во дворе и в самом здании в красный цвет. По этому странному многокомнатному дворцу меня водил наш сержант по фамилии Комолов. За несколько недель бравый воин превратился в заправского гида, и я с удовольствием слушал его точную, насыщенную фактами речь.

10 сентября было днем окончания полной капитуляции и пленения Квантунской армии. Оглянулись мы назад — и сами удивились: армия-то эта была разгромлена за 12 суток. Таких темпов, по чести говоря, никто не ожидал. А последующие три недели явились временем принятия капитуляции. На эту неприятную для самураев процедуру ушло таким образом больше времени, чем на военные действия. И снова Советская страна чествовала своих воинов-героев. 30 сентября был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР об учреждении медали «За победу над Японией». Тысячи солдат, сержантов и офицеров получили заслуженные ими боевые награды. В приказе Верховного главнокомандующего отмечались умелые действия десятков воинских соединений и частей. Наиболее отличившимся присваивались особые наименования. Так, в составе 1-го Дальневосточного фронта 16 соединений или частей стали Уссурийскими, 19 — Харбинскими, а 149 были награждены Указом Президиума Верховного Совета СССР различными орденами.