На службе зла

Ткань и фасон платья Робин выбрала больше года назад. В общих чертах оно напоминало модель из коллекции Эли Сааба, которую родители никогда не смогли бы себе позволить, поскольку через каких-то полгода им предстояло покрыть добрую половину расходов на свадьбу Стивена, старшего брата Робин. Но даже эта уцененная версия казалась немыслимой роскошью при той зарплате, что Робин получала от Страйка. Освещение примерочной подчеркивало все достоинства фигуры, но из зеркала в позолоченной раме на Робин смотрело бледное лицо с воспаленными, впалыми глазами. Она уже сомневалась, что платье должно быть открытым. Длинные рукава – вот это как раз уместно. Возможно, думала она, ее просто утомили постоянные мысли о подвенечном наряде. В примерочной пахло лаком и новым ковролином. Пока Линда, мать Робин, наблюдала, как иголка сантиметр за сантиметром стягивает оборки платья, Робин, угнетенная своим собственным отражением, сосредоточенно смотрела на угловой столик, где покоились искусственные цветы и хрустальная диадема.

– Мы уже решили, чем украсим фату? – спросила портниха, усвоившая типичную докторскую манеру задавать вопросы в первом лице множественного числа. – Для зимней церемонии мы выбрали диадему, так ведь? Я думаю, к открытому платью подойдут цветы.

– Цветы – это чудесно, – донесся голос Линды из угла примерочной.

Мать и дочь были удивительно похожи. Хотя некогда узкая талия матери стала шире, а выцветшие томатно-красные с золотинкой волосы, в беспорядке собранные на темени, кое-где тронула седина, серо-голубые глаза Линды были в точности такими, как у дочери, и сейчас их взгляд устремился на Робин с тревогой и проницательностью, до смешного знакомыми Страйку.

Робин перемерила множество ободков с искусственными цветами, но ни один не пришелся ей по душе.

– Наверное, я все-таки остановлюсь на диадеме, – сказала она.

– Может, рассмотреть вариант с живыми цветами? – подсказала Линда.

– Да, – выдавила Робин, которой вдруг нестерпимо захотелось уйти от этого запаха ковролина и от своего бледного, загнанного в угол отражения.

– Давай сходим к флористу и посмотрим, что нам смогут предложить.

И все же неплохо было оказаться наедине с собой – хотя бы на несколько минут, хотя бы в примерочной. Выбираясь из платья и снова влезая в свитер и джинсы, Робин попыталась отыскать причины своей хандры. Она жалела, что пришлось пропустить встречу Страйка с Уордлом; ей не терпелось преодолеть пару сотен миль, что отделяли ее от незнакомца в черном, отправившего ей отрезанную ногу.

Но спешить не было никакого смысла. В поезде они с Мэтью снова поссорились. Даже здесь, в ателье на Джеймс-стрит, ее преследовала нарастающая тревога: объем заказов в агентстве Страйка сокращался, и она в любую минуту могла остаться без работы. Одевшись, Робин проверила мобильник. Сообщений от Страйка не было.

Через час Робин, стоя среди мимоз и лилий, односложно отвечала на вопросы суетливой флористки: та прикладывала к ее волосам розы и время от времени роняла холодные зеленоватые капли с длинных стеблей на кремовый свитер Робин.

– Зайдем-ка в «Беттис», – предложила Линда, когда цветы в конце концов были заказаны.

В городе-курорте Харрогейт кондитерская «Беттис» давно сделалась местной достопримечательностью. Снаружи кафе украшали цветочные корзины, вдоль которых посетители выстраивались в очередь под черными с золотом прозрачными маркизами, а внутри, среди мягких кресел, светильников и узорчатых чайников, сновали официантки в одинаковых платьях с кружевной отделкой. В детстве Робин нравилось глазеть сквозь стеклянный прилавок на ряды толстых марципановых поросят, наблюдать, как мама покупает самый восхитительный фруктовый торт с ликерной пропиткой, упакованный в нарядную коробку. Сегодня, сидя за столиком у окна и уставившись на пестрые цветочные клумбы, разбитые в виде геометрических фигурок, вылепленных из пластилина детскими руками, Робин отказалась от еды, ограничившись маленьким чайником чая и украдкой поглядывая на мобильник. Ничего.

– Что-то случилось? – спросила Линда.

– Нет, все замечательно, – ответила Робин. – Просто смотрю, нет ли каких новостей.

– Новостей о чем?

– Об отрезанной ноге, – сказала Робин. – Вчера вечером Страйк встречался с этим полицейским, Уордлом.

– Ну-ну, – произнесла Линда, и больше они не проронили ни слова, пока им не подали чай.

Линда заказала фруктовое печенье. Намазав его маслом, она поинтересовалась:

– Вы с Кормораном хотите своими силами выяснить, кто прислал эту ногу, я права?

Что-то в голосе матери насторожило Робин.

– Мы просто отслеживаем действия полиции, вот и все.

– А-а, – протянула Линда, жуя печенье и не сводя глаз с дочери.

Робин стало стыдно за свою раздражительность. Свадебное платье обходилось недешево, а где же благодарность?

– Извини за резкость.

– Ничего страшного.

– Это из-за Мэтью – он против моей работы у Корморана.

– Да, прошлой ночью мы кое-что об этом слышали.

– О боже, мама, прости!