На сопках Маньчжурии

По возвращении из столицы Футаки произвел именно такой ремонт: восстановил незначительную часть крыши. Но не успел он войти под ее сень, как был получен сёгунский указ, налагавший на него за нарушение закона тяжелый штраф. Вместе с тем указ отмечал, что берега рек во владениях Футаки недостаточно, а то и вовсе не укреплены, дороги проведены плохо, а то и вовсе не проведены, и хатамото повелевалось в кратчайший срок выполнить все повинности.

Да, были в княжестве Футаки и плохо укрепленные берега рек, и места без дорог, но повинности эти, выполняемые им постепенно, невозможно было выполнить в назначенный короткий срок.

Хатамото должен был сделать то, к чему всегда относился с неодобрением: отправился в Осаку и взял ссуду у купцов.

Несчастья на этом не кончились. По закону князья должны были принимать участие в официальных придворных праздниках. Однако, если из-за стесненных обстоятельств хатамото оставались в стороне, на это при дворе не обращали внимания. От Футаки же и его семьи сёгун потребовал непременного участия в праздниках. Кроме того, Футаки получил замечание, что дом его в Едо не содержится, как прилично содержаться дому князя. Это была правда: постройка дамб, проведение дорог, участие в официальных праздниках подорвали благополучие Футаки.

У него было два выхода: сократить рисовый паек самураям или увеличить налог на крестьян.

Он избрал последнее.

Увеличение налога принесло крестьянам бедствие, потому что это был год засухи. Речки, ручьи и водопады, орошавшие поля, пересохли. Там, где бежала вода, оставались сухие камни и песок.

И тогда сёгун нанес по подозрительному для него Хатамото последний удар. Он конфисковал его земли «за неумелое управление».

Но в это время уже начались революционные события. Хатамото Футаки и его сын были в рядах тех, кто свергал сёгуна и восстанавливал священную власть императора.

Вскоре после революции Мэйдзи хатамото умер, сын же его стал ярым борцом за могущество новой Японии. Он был одним из ближайших помощников маршала Ямагаты, первого члена Генро, совета старых выдающихся мужей.

Маршал, ученик известного Есиды Сёнина, еще во время сёгуната мечтавшего об изгнаний русских за Байкал, о покорении Филиппин, Кореи и Маньчжурии, в основу своей деятельности положил заветы учителя.

Все триста шестьдесят четыре миллиона иен контрибуции, полученные от Китая, вложила Япония в дело своего дальнейшего вооружения.

— Через десять лет мы будем готовы! — сказал Ямагата.

Возникали десятки обществ. Они назывались по-разному: «Национальный союз физической подготовки», «Общество содействия военной доблести», «Общество помощи отбывшим воинскую повинность» и т. п.

Но наиболее популярным было общество «Черного дракона». Члены его занимались изучением России и русских. Его организовал самурай Утида Рёхей, а финансировал «Торговый дом Мицуи».

Члены общества при первой возможности уезжали на Амур и в Приморье. Они смотрели, записывали, подсчитывали, срисовывали. Большинство из них были офицеры или резервисты.

Тогда же у Футаки возникла идея союза народов желтой расы. Надо предать забвению распри между двумя великими азиатскими народами — японцами и китайцами — и объединиться для борьбы с белыми колонизаторами.

Футаки тайно посетил Пекин, нашел у некоторых сановников поддержку и основал в Маньчжурии три японские школы, где китайцев обучали японскому языку, японской географии и японской истории. Учителя преподавали с жаром, и через некоторое время иным простодушным ученикам начинало казаться, что самое высокое счастье человека — помогать японцам.

Японцев в Маньчжурию понаехало много. Одни из них, переодевшись в китайское платье, чтобы не обращать на себя внимания местного населения, путешествовали по стране, другие селились в том или ином уголке, отдыхали и наслаждались красотами природы. И так же, как в соседнем Приморье, они записывали, подсчитывали, зарисовывали, запоминали…

Футаки ездил в Англию и в Америку. Его убеждали, что война с Россией не страшна. Правда, после Крымской кампании в России произвели кое-какие реформы и последняя война с Турцией показала известную ценность этих реформ, но деспотия есть деспотия!

Футаки знал, что Японии будут помогать… Одни открыто, другие скрытно, потому что все боятся России. Он не страшился войны. Он принадлежал к тем руководителям кланов и армии, которые о своей жажде покорять думали как о самой высокой доблести человека. Они создали культ покорения.

Они хотели весь народ очаровать этим культом, чтобы люди не искали ничего, кроме разорения, убийства, насилия, представляя себе все это в свете высочайшие подвигов и жертв.

Мог ли он, Футаки, не иметь никакого касательства к Ивасаки, Мицуи, Окура, банку Ясуда? Мог ли он без них воплощать программу безграничных завоеваний — святая святых его души?

Он зависел от них и вместе с тем видел, что завоевания идут прежде всего на пользу им, этим деятелям, которых в старояпонские времена держали под поверхностью жизни.