На страницах окаменевшей истории (СИ)

Мира ошарашенно замерла. То есть Вольфганг был рожден лишь как замена старшего ребенка для матери?

- Она умудрилась скрыть беременность от отца, и когда он узнал, я уже появился на свет. Он хотел убить меня, но его сестры и мой брат не дали ему это сделать. Тогда...он сказал матери делать, что она хочет, и больше никогда не приближался к ней. А мама...была счастлива, что у нее родился я, и вместе с братом они окружили меня заботой. Словно пытались восполнить то, что отец забрал у них когда-то давно. А потом...ты уже знаешь. Отец решил, что я более талантлив, нежели братец, и хотел сделать меня наследником, если бы не моя травма и последующее превращение в дурачка.

Мира неловко кивнула. Она краем глаза смотрела на профиль вулстрата и, хоть он улыбался, понимала, что эти воспоминания были для него чересчур болезненными.

- Когда все это случилось, отец наконец-то рассказал матери причину, по которой он хотел убить меня, когда я только родился. Оказалось...что к моменту становления нового главы у него не должно остаться живых братьев, которые могли бы устроить междоусобицу. Отец тоже в свое время убил своих младших братьев. Узнав это...матушка собрала вещи, схватила меня и увезла обратно в то поместье, чтобы защитить от подобной судьбы...но в итоге мы прожили так с ней всего пару месяцев. Пережив столько горя, она быстро зачахла и умерла у меня на руках. В поместье, в котором не было даже прислуги. Я просидел около ее тела 3 дня, пока не приехал брат и не увидел труп матери.

К этому моменту из глаз Миры уже пошли слезы. Она даже не догадывалась, через что ему пришлось пройти в детстве. Она протянула руку и ухватилась за рукав его водолазки.

- Вольфганг, как же ты...?

- Преодолел это? – улыбнулся он. – Мама рассказала мне все это, и я все понял. Да и я знал о ее состоянии – пусть и притворялся дурачком, но все же умным был. Конечно, было тяжело. Особенно потом, когда отец заставил меня жить в этом же поместье. Но...я всегда чувствовал присутствие матушки в моей жизни. Наверное...именно из-за нее я стал помешан на красоте и ногтях.

Он уставился на банку, которую всегда носил за пазухой.

- Мама так сильно любила меня, что никогда не выкидывала отстриженные ногти или волосы. Все хранила и говорила, что эти вещи – доказательство того, что я существую. А еще она, хоть и не обладала той красотой, какой обладали мои тетушки, но все равно заботилась о своем лице и даже в 60 выглядела молодой даже без иллюзорных заклинаний. Хотя...к моменту своей смерти она очень сильно осунунлась...

Видимо, он снова вспомнил мертвое лицо матери.

- Когда брат приехал через семь лет, чтобы забрать меня обратно, я понял, что отец тоже захворал. Братец...верил, что теперь у нас все будет хорошо, и что предписания семьи не смогут разрушить последнюю оставшуюся в нашей семье искреннюю связь. Но в итоге...появилась байка о кровавых когтях и целый год смуты.

Он замолчал, видимо, закончив свой рассказ.

Мира все еще молчала, и он поспешил успокоить ее.

- Малышка, только не плачь, ладно? Я рассказал тебе о себе лишь для того, чтобы выговориться. Мне не нужна жалость.

Однако та лишь повертела головой.

- Я...правда ценю, что ты рассказал мне о таком...личном моменте. Мне...сложно понять, что ты чувствуешь...хотя твое отношение к отцу мне вполне знакомо.

- У тебя...тоже суровый отец? – спросил он. Она же как-то странно уставилась себе на руки.

- ...я не помню.

- Что? – ошарашенно спросил он.

- Я не помню...в моем сердце есть страх по отношению к нему, но я не помню даже, как он выглядит...я...мало что помню до момента, пока не оказалась в древнем лесу...почему-то...все мои воспоминания обрывочны, и мне сложно понять, что из них что...

- Ты поэтому никогда никому не рассказывала о себе? – спросил он. Она тут же кивнула.

- Все, что я помню...это то, что я долгое время находилась в темноте...и кто-то использовал меня для каких-то экспериментов...Но потом все как в тумане. Обрывки каких-то видов нейтральных земель и непонятное отношение к своей семье...Иногда мне кажется...что я не та, за кого я себя выдаю...словно я не Миранна, и словно я не обливи....словно человекоподобное существо, созданное искуственно...Я не помню, как я научилась магии и кто научил меня читать и писать...кто я вообще такая?

Из ее глаз снова пошли слезы. Вольфганг же нахмурился и сжал руки.

- Я не знаю, кто посмел держать тебя в подобном месте и использовать для экспериментов, но я лично разорву их на части.

Он тут же сел на колени перед ней и аккуратно взял ее руки в свои.

- Малышка. Помнишь, что я сказал раньше? Я хочу, чтобы другие судили о мне не по внешности или истории моей семьи, а по тому, какой я есть. И на тебя это тоже распространяется. Не важно, окажешься ты обливи или же, как ты говоришь, искуственно созданным существом. Для меня ты будешь все той же постоянно краснеющей малышкой, которая оказалась в таком интересном путешествии и встретила тех, кто любит тебя такой, какая ты есть.

Девочка заплакала, и он поспешил обнять ее, накрыв ее сверху и прижав к груди.