На сцене, в постели, в огне

Зато разлуку с любимой актрисой тяжело переносили почитатели ее таланта. И когда Катерина родила сына, а потом слегла, поэт и дипломат Александр Сергеевич Грибоедов из Москвы отправил своему приятелю Бегичеву в Петербург письмо такого содержания:

«Кстати, коли увидишь Семенову (Мельпомену), скажи, что ее неверный князь здесь, и я его за нее осыпал упреками и говорил, что если он еще будет ей делать детей, то она для сцены погибнет. Он уверяет, что Святой Дух за него старается, что он при рождении последнего ребенка ни при чем».

Святой Дух тоже был тут совершенно ни при чем, его князь Гагарин обвинял напрасно! А кто был при чем, знала только Катерина…

И сейчас она смотрела из окошка черной наемной кареты на гроб отца своего ребенка.

Актеры вынесли гроб Яковлева на руках из нового здания театра, поставленного на месте сгоревшего творения Томона, пронесли немного по улице, а лишь потом водрузили на катафалк.

Следом шли молоденькая жена Алексея Яковлева и его двое детей. Где-то там, в толпе провожающих, был и Андрей Каратыгин — один, без жены. Александра осталась дома. У Катерины сдавило горло при мысли об этой женщине, которая сыграла поистине роковую роль в судьбе человека, который любил ее и которого любила она… и при этом сгубила его жизнь и стала причиной его смерти. В буквальном смысле слова. Потому что умер Алексей Яковлев на спектакле «Отелло», когда роль Дездемоны играла… Александра Каратыгина. Умер, обнимая ее.

Катерина тихо заплакала — от горя, от ревности, от жалости к милой девочке Кате Яковлевой, которая неведомо как будет жить теперь с двумя детьми… Вот, даже похороны Алексея вышли далеко не столь пышные, каких заслуживал бы всеми обожаемый артист. Но денег на погребение в репертуарном комитете дали так унизительно мало, что пришлось сложиться актерам — кто сколько мог. Еще какой-то цирюльник, горячий поклонник игры Яковлева, отдал последние девятьсот рублей — без всякой расписки отдал!

А князь Гагарин в ответ на просьбу Катерины дать побольше денег пожал плечами и сказал, что он, член репертуарного комитета, свою лепту уже внес…

Катерине до сих пор больно вспоминать, как она кричала на Ивана Алексеевича тогда, как рыдала и что ему наговорила. Он немедленно уехал в Москву — поэтому на похоронах его не было, и в глазах Гнедича, Шаховского и других, знавших или подозревавших о тайнах сердца русской Мельпомены, она читала сейчас упрек.

Нет, друзья (в числе которых был, между прочим, и совсем еще юный поэт Пушкин, которому все наперебой предрекали сделаться великим из великих, а он только посмеивался, волочился за красавицами, рисовал на полях рукописей их профили да силуэты — был там запечатлен и античный профиль Катерины Семеновой! — и писал день за днем невероятное количество стихов) не упрекали ее за то, что она огорчила князя Ивана Алексеевича. Они страдали за Семенову! Боялись за ее дальнейшую судьбу. Уже ходили слухи: Гагарин-де начал в Москве погуливать по молоденьким актрисулькам, которым, само собой, так далеко до Семеновой, как до Луны, однако они свежи, незамысловаты, не отягощают мужчину избыточными заботами, они всегда по-щенячьи веселы и признательно лижут ту длань, коя подает им пищу… а заодно брильянтики, перья, тряпки, туфельки, помады и духи… всё, словом, то, на что так падко незамысловатое женское сердечко.

Наверное, в жизни каждого мужчины неизбежно наступает время, когда он устает от сложностей и ищет простоты там, где прежде искал чего-то иного. Несчетное количество раз князь Гагарин делал предложение трагической актрисе Катерине Семеновой, желая узаконить своих дочерей, которых нежно любил. Однако теперь, после рождения сына да еще после этого скандала, Катерина вдруг подумала: а услышит ли она еще хоть раз предложение от князя Ивана Алексеевича? Не пробросалась ли она? Не прогордилась ли? Не протщеславилась?

Легко гордиться, когда ты одна! А как быть с детьми? А как быть с молодой соперницей Колосовой, которую все больше и больше народу называет новой восходящей звездой, предрекая, что вскоре она вовсе затмит начинающее меркнуть светило — Семенову?

И Катерина заплакала еще горше: на сей раз оттого, что вместе с Алексеем Яковлевым умерло то время, когда она могла жить преимущественно мечтами. Теперь ей нужно будет на какое-то время — если не навсегда! — обратиться к суровым житейским будням. И если она не хочет, чтобы унылая, повседневная, привычная для других актеров и актрис (для той же ненавистной, унылой Каратыгиной!) борьба за существование стала ее уделом, первым делом нужно вернуть Гагарина. Но не молить о милости! Нет, нет, на это она — Моина, Кора, Клитемнестра, Федра, Аменаида, Гермиона — неспособна. На это не была способна и Медея, роль которой как раз готовила Катерина Семенова для своего бенефиса.

Медея?.. Да, уж эта женщина умела управлять судьбами — как своей, так и чужими.

Медея! Вот он, ответ.

* * *

В один из майских дней 1818 года в Петербургском театре состоялась премьера трагедии Лонженьера «Медея».