На суше и на море - 1961

— Я вам сейчас переведу: «Никому не дано права запрещать знакомиться с прекраснейшим в мире городом. Было бы серьезной ошибкой нашего христианского и демократического порядка, отличающегося также большим гостеприимством, запретить русским морякам и ученым познакомиться с красотами Рио и познать либеральную душу бразильского народа».

Он прервал чтение и, бросив взгляд на часы, заторопился.

— Мне очень жаль, сеньоры, что я не могу проводить вас на стадион, но, что поделаешь, пора на службу.

Он огорченно вздохнул.

— Желаю вам посмотреть как можно больше! Но, главное, не забудьте про Маракана!

Мы благодарим за внимание и, разыскав в карманах значок с красным флажком и надписью Москва, чудом уцелевший после вчерашнего налета на сувениры в порту, торжественно вручаем сеньору Альваресу. Он прикалывает его к лацкану пиджака, но затем, покачав головой, осторожно отстегивает и, бережно завернув в носовой платок, прячет в карман.

— Запрещено? Политика?

— Нет, что вы, амигос, это не политика, это предосторожность. Если мои друзья увидят этот замечательный сувенир, я потеряю его вместе с лацканом пиджака. Адиос, сеньоры, — он машет на прощание рукой и скрывается в толпе.

Большой шестиколесный автобус, поблескивая ярко-оранжевыми боками, дает протяжный гудок. Толпа расступается. Мы покидаем портовую площадь, провожаемые несущимися нам вслед «Русс, амигос, Москва, карашо!»

Автобус, глухо урча могучим дизелем, быстро набирает скорость. Конструктора, предусмотрев туристскую страсть к фотографии, постарались сделать его прозрачным со всех сторон. Кажется, что только пол у него остался не стеклянным. Каждое новое здание — щелк-щелк-щелк, каждый новый памятник — щелк-щелк, каждая оригинальная фигура — снова щелканье фотоаппаратов, затворы которых работают как пулеметы.

Еще один поворот — и автобус врезается в сумасшедшее стадо автомобилей, заполнившее стометровую автостраду, самую широкую авениду Рио — авениду президента Варгаса. Еще не так давно на этом месте, где расстилается нынче река из бетона и двенадцать рядов автомобилей мчатся навстречу друг другу, стояли сотни старинных зданий, небогатых магазинчиков и дешевых публичных домов. Сломив отчаянное сопротивление хозяев, Варгас, занимавший в то время пост президента, провел в жизнь закон, разоривший тысячи семейств, в результате которого все строения были переданы муниципалитету, снесены с лица земли и просторная автомагистраль соединила восточные районы Рио с западными, разрешив сложнейшую транспортную проблему.

Солнце превратило в огненную реку бетон, отполированный миллионами автомобильных шин. Нескончаемая лавина автомобилей несется, презирая всякие понятия об осторожности и ограничениях. Впрочем, ограничения скорости, если они и встречаются в Рио, относятся скорее к медленной езде, чем к быстрой. То и дело на улицах попадается предупредительная надпись — минимальная скорость шестьдесят миль. Не пытайтесь нарушить правило, иначе вы рискуете быть оштрафованным за… снижение скорости. Наши автомобилисты, в прошлом «осчастливленные» автоинспектором, проколовшим отверстие в талоне за езду с повышенной скоростью, сокрушенно вздыхают: «Вот бы наших орудовцев сюда!»

Но скоро даже любители быстрой езды убеждаются, что шестьдесят миль, то есть почти сто километров в час, — удовольствие весьма сомнительное. Надо обладать железными нервами тореадора, реакцией летчика-истребителя и техникой циркового автомобилиста, чтобы вести с такой скоростью машину в центре Рио. Впрочем, наш шофер Осмар да Сильва располагает в достатке и первым, и вторым, и третьим. Он настоящий виртуоз своего дела. Автобус то проскальзывает между двумя новенькими «с иголочки» виллисами, то уходит из-под носа гигантского грузовика, то, едва не врезавшись в неожиданно затормозивший голубой кадиллак, останавливается так резко, что кажется, он вот-вот поднимется на дыбы.

И все это Осмар проделывает с совершенно невозмутимым видом, мурлыча себе под нос популярную бразильскую самбу «Я не могу смотреть на женщин, ох, ох, ох!». Только время от времени он чуть поворачивает к нам голову и весело щурит глаза — ну как, мол? В ответ мы беремся за мочку уха, и стрелка спидометра тут же заползает за семьдесят.

Справа и слева от нас извивается непрерывная пестрая лента сверкающих лаком лимузинов. Большинство автомобилей американские — шевроле, файерланды, доджи, бьюики. Однако довольно часто попадаются западногерманские — оппели и мерседесы. ФРГ быстрыми темпами протягивает лапы к бразильской экономике.