На суше и на море - 1962

Комната, в которой находилась любительская радиостанция, не пустовала ни днем, ни ночью. Желающих поговорить с родными всегда было много; молчаливым напоминанием о том, что надо знать меру и надолго не захватывать радиотелефон, служила свешивающаяся с потолка веревочная петля.

24 апреля в последний раз над Литл Америкой показался краешек солнца. Наступила полярная ночь. После захода солнца состоялась торжественная церемония спуска флага.

До 1 июля — дня начала Международного геофизического года — осталось чуть больше двух месяцев. Научные наблюдения шли полным ходом. Оборудование, приборы и аппаратура действовали хорошо. Центр погоды приступил к составлению и анализу полного комплекса приземных и высотных карт погоды. Регулярно передавались в эфир результаты анализа и обобщенная сводка метеорологических данных всех антарктических станций.

Сейсмологи замерили толщину льда шельфового ледника Росса в районе Литл Америки. Оказалось, что под нами 250-метровая толща льда, а станция расположена на высоте 43 метров над уровнем моря.

Ежедневно слушаю последние известия из Москвы. Из Мирного я получил радиограмму, что в передаче для советских полярников примет участие и моя семья. Волнение, охватившее меня, передалось и моим коллегам. К назначенному часу на радиостанции собралась почти вся дежурная смена. Но — напрасно. Передачи слышно не было. На другой день от Алексея Федоровича Трешникова на имя Альберта Крэри пришла радиограмма, в которой запрашивалось согласие связаться с Мирным по радиотелефону, чтобы передать для меня запись на пленке.

И вот наконец-то Литл Америка слышит голос советской южнополярной обсерватории Мирный! На лицах присутствующих довольные улыбки. Брус Лиски тащит магнитофон, радисты его подключают. Я слышу теплые слова привета советских полярников, от которых меня отделяют почти три тысячи километров. Затем доносятся голоса родных. И хотя слышимость не особенно хорошая, радости нет конца. По окончании передачи со всех сторон посыпались вопросы. Я рассказал, что такие передачи для полярников Арктики и Антарктиды Московское радио устраивает регулярно. Кто-то воскликнул: «Ну, от нашего радио такого не дождешься!»

Зимние штормы уже сделали свое дело. Весь поселок погребен под метровым слоем снега. На поверхности торчат только трубы, мачты антенн и две башни. Температура упала до минус 35–40 градусов. В туннеле образуется легкий туман. Выходы из туннеля расчищаются бульдозерами. Были приняты меры противопожарной безопасности, повешены дополнительные огнетушители, установлены противопожарные' посты. Пожар в Антарктиде — одно из самых тяжелых бедствий и может привести к катастрофическим последствиям.

Наши ежедневные прогулки в районе станции пришлось ограничить. Уходить далеко в такую темень небезопасно — попадаются трещины. В клубе поселка установили проигрыватель. Подобралось несколько человек любителей оперной музыки. Хозе Альварес, врач-стоматолог Адамс, начальник связи Питер Рейнольдс, Рональд Тэйлор и я с большим удовольствием слушали «Тоску», «Чио-Чио-Сан», «Риголетто», «Травиату», «Севильского цирюльника». Хотя пластинок с записями русских и советских композиторов не оказалось, однако я узнал, что мои коллеги хорошо знают и любят Чайковского, Бородина, Глинку, Шостаковича, Прокофьева.

Бойко торговала поселковая лавка. На каждого зимовщика завели кредитный листок, куда вписывались стоимость всех закупленных товаров. Лавка имела вполне «цивилизованный» вид. На полках были аккуратно разложены сигареты и табак различных сортов, кремы для бритья и бритвенные принадлежности, хотя больше половины всех зимовщиков усиленно отращивали бороду и усы. Жареный земляной орех в консервных банках, шоколад, конфеты, мыло, стиральный порошок, носки, носовые платки, фото- и кинопленки, лампы-вспышки, конверты, бумага, марки, минеральное и обычное пиво — все это находило большой спрос. Во избежание чрезмерного употребления пива, на него установили лимит: не более сорока банок в месяц.