На суше и на море - 1962

Он представлял себе, с каким напряжением работает сейчас весь маленький экипаж катера, и завидовал этим людям: они заняты делом, они борются! Молодой капитан стоит у штурвала, всматривается в ревущую мглу, вслушиваясь в то же время всем существом своим: не оживет ли его суденышко, не забьется ли вновь его сердце? Внизу, в тесном машинном отделении, механик с забинтованной рукой, Федька-матрос и этот славный парень геодезист, сбивая в кровь руки, перепачканные маслом, соляркой, «колдуют» над заглохшим двигателем — дорога каждая минута!.. Радист, закрывшись в тесной конурке, наверное, уже в десятый раз опробовал свое хозяйство, готовый по команде капитана в любую минуту послать сигнал бедствия — бросить в огромный темный простор одинокий крик о помощи…

А вот он, корреспондент Снетков, ничем, решительно ничем не может помочь этим молодым парням! Он совершенно беспомощен — сиди и жди!.. И терпеть эту свою беспомощность, томительную эту неизвестность просто невмоготу!..

Катер тяжело ложился с боку на бок. Он то останавливался, то вдруг рыскал вперед, зарываясь носом в волну.

Внезапно Павел сорвался с койки. С размаху налетел на стол, шатаясь, перебежал каюту, скрылся в узеньком коридорчике, из которого трап вел наверх, на палубу. Справа от трапа радиорубка. Павел грохнул кулаком в дверцу.

— Эй, радист! — крикнул он. — Какого черта, в самом деле! Давай SOS!..

В ответ спокойный голос радиста:

— Ты что разорался? Командир какой нашелся!..

— Пропадем почем зря!.. К Опасному сносит!

— Ты не паникуй! Понял? Катись-ка ты отсюда… — не удержался добродушный радист, добавил крепкое слово, поясняющее, куда должен катиться Павел.

— Черти окаянные, — плачущим голосом проговорил тот, возвращаясь к своей койке. — О людях не думают!..

— Что вы в самом деле! — прикрикнул на него Снетков. — Что им лучше, чем нам?

— Мне от этого не легче!..

Снетков с удивлением смотрел на Павла: ничего-то в нем не осталось от разбитного, нагловатого парня! Даже голос изменился: стал хриплым, противно тонким. И лицо как-то расплылось, углы рта опустились. Особенно нелепой выглядела на этом лице мужественная «норвежская» бородка. Павел закурил папиросу, не докурил, бросил на пол, придавил сапогом, тотчас достал из пачки другую…

Сплоховал, струсил человек! Снетков встал. Не мог он больше сидеть и чего-то ждать. Застегнул прорезиненный плащ на все пуговицы, подошел к трапу. «Хоть выгляну наружу!..»

Цепляясь за поручни, он поднялся по убегавшим из-под ног ступенькам, остановился перед закрытой дверью. И в ту же секунду дверь охнула, содрогнулась от сильного удара волны.

Послышался громкий плеск.

Ну и ну!.. Что же творится сейчас на палубе? И все-таки в тот момент, когда катер повалился на правый борт, а левый поднялся над волнами, Снетков рискнул приоткрыть дверь, выглянуть наружу.

Чернильный мрак, иссеченный, как показалось ему, призрачно-белыми и голубоватыми полосами. В лицо ударила сильная струя воздуха, насыщенного водяной пылью, — соленое дыхание огромной пустыни воды. Он услышал грозный гул штормующего океана, посвист ветра, рычание и плеск волн.

Все это вдруг предстало в такой пугающей близости, было таким угрожающим, что сердце похолодело. Прежде чем он успел закрыть в страхе дверь, его обдало холодной водой, словно кто плеснул с палубы из ведра. Изо всей силы рванул он дверь на себя, захлопнул ее и некоторое время стоял, судорожно вцепившись в ручку двери, моргая, встряхивая головой.

«Спасите наши души! — как-то непроизвольно прошептал он непослушными, словно замерзшими губами. Но тотчас взял себя в руки, усмехнулся: — Струсил, старик?»

Постояв немного возле двери, Снетков осторожно спустился по трапу вниз, приноравливаясь к прыжкам катера. На нижней ступеньке — с нее была видна вся каюта — он остановился.

Это еще что такое?!.. Стоя на коленях возле рундука, Павел доставал из него спасательные пояса — большие квадратные куски пробки, обшитые серым брезентом, аккуратно сложенные и обвязанные тесьмой. Катерина молча следила со своей койки за его воровски-быстрыми движениями. Вот он кинул ей в ноги один пояс. За ним второй, третий, четвертый…

— Спрячь, слышишь? Скорей, дура! Под одеяло спрячь!

— Что ты, Паша…

— Скорей, говорю!.. Не дай бог, что случится — не хватит на всех-то!..

Тут он оглянулся — глаза его встретились с глазами Снеткова. Крышка рундука с шумом захлопнулась. Павел молчал, стоя на коленях. Молчал Снетков. Прикрыв рот рукой, словно сдерживая крик, Катерина испуганно смотрела на корреспондента. Спасательные пояса грудой лежали на койке возле ее ног.

— Положи на место пояса! — негромко сказал Снетков, подходя к столу. — Сейчас же положи.

В эту минуту он вдруг почувствовал себя до удивления спокойным. Он ведь был не один: он был вместе со всеми этими славными ребятами, которые боролись за жизнь катера, вероятно, меньше всего думая о себе. А то, что было там, на трапе, — это всего лишь минутная слабость. Как это важно: сознавать свою общность с хорошими людьми!..

Павел медленно поднялся с пола. Не глядя на корреспондента, пробормотал: