На суше и на море - 1963

Он похвалил мои отчеты по крысам-головастикам (вес их головы составлял 38 процентов общего веса), отметил, что я в совершенстве владею техникой операций на «Альбрехте», и выразил надежду на то, что и в будущем мои дела пойдут не хуже.

— К тому же рад сообщить вам, что ваше жалованье с сегодняшнего дня увеличивается на сто марок, — добавил он.

— Благодарю, шеф, — ответил я. — Но что я должен буду делать?

— Ваша новая тема: режимы кровообращения коры головного мозга.

— Опять крысы?

— Нет. Но работу с крысами не забывай. Она тебе еще пригодится… Впрочем, ты знаешь, что я люблю сюрпризы и не люблю предварительных объяснений. Вопросы потом.

Он отложил в сторону бумаги, лежавшие перед ним на столе. Я заметил среди них мою анкету. В графе «Род занятий отца», там, где я написал «биолог», рукою шефа было добавлено: «группенфюрер СС». «Зачем?» — подумал я, но промолчал.

Корпус S стоял на берегу маленького пруда, окруженный со всех сторон пышной зеленью липовой рощи, в листве которой белели изоляторы линий высокого напряжения. «Значит, — подумал я, — и здесь есть свой «Альбрехт»: высокое напряжение питало конденсаторы фокусировки.

Я не ошибся. В первой комнате, вернее, зале я увидел уникальный аппарат. Он был больше того, на котором я работал. Перед главным пультом управления было два кресла. Я сразу заметил, что и сам пульт был снабжен какими-то дополнительными ручками управления, назначение которых было мне неизвестно. Я сказал об этом шефу.

— О, это пустяки, — ответил Вальден. — Да первое время тебе и не нужно будет работать на «Альбрехте».

Мы прошли длинным темноватым коридором, в котором за маленьким столом сидел какой-то здоровенный детина в белом халате. Увидев шефа, шедшего впереди, он встал. Мы молча прошли мимо и остановились перед дверью, застекленной белым матовым стеклом. Из-за двери раздавался какой-то писк, напоминающий щебет зеленых попугайчиков. Вальден оглянулся на меня и улыбнулся, затем открыл дверь и остановился на пороге.

— Добрый день, ребята, — весело поздоровался он.

Я услышал ответный писк и заглянул через плечо шефа. Картина, которую я увидел, останется в моей памяти до самой смерти. Просторная квадратная комната без окон была ярко освещена. В ней не было ничего, кроме большого белого письменного стола и целого ряда маленьких кресел у противоположной стены, напоминающих детские стульчики на колесиках. В креслицах я увидел живые человеческие головы, с интересом смотревшие на нас. В первую секунду мне показалось, что это какой-то фокус, что тела, принадлежащие этим головам, помещаются где-то внизу, под полом комнаты. Но это только показалось.

В креслицах сидели чудовищные существа. Большие взрослые человеческие головы принадлежали уродцам с телами двухгодовалых детей. Они пищали что-то, чего я не мог разобрать, улыбаясь и протягивая к нам тонкие птичьи лапки-руки.

Это было так страшно, что я почувствовал, как липкий холодный пот выступил на моем теле. Шеренга голов у стены дернулась и поплыла в сторону: я понял, что теряю сознание.

Чтобы не упасть, я схватил руками плечо шефа. Он обернулся, ободряюще похлопал меня по плечу:

— Ну, ну, Курт…

Очнулся я уже в другой комнате на диване, обтянутом белой клеенкой. Рядом в кресле сидел Вальден.

— Можете идти, — сказал он детине в белом халате, стоявшему у двери. Увидев, что я открыл глаза, он добавил: — Отлично, теперь мы можем поговорить.

Его голос звучал неторопливо и жестко, в нем уже не было так радовавших меня всегда отеческих нот.

— Вам надо лечить нервы, Курт Шлезингер! (Он впервые назвал меня по фамилии.) Я понимаю, это несколько необычное зрелище, но вы же мужчина. Успокойтесь и слушайте меня.

Я проглотил комок, сжимающий горло, и согласно кивнул головой.

— Вы помните одну из наших первых бесед? Я рассказывал о возможности переделки человеческого организма. Как видите, эта возможность оказалась действительностью. Мы говорили тогда о расе арийцев. Вырастить новую расу — задача сегодня невыполнимая. По целому ряду причин, известных всем, кто читает газеты. Невыполнимая и, если угодно, ненужная. Теперь я почти убежден в этом. Почти. Но то, что вы видели, — не забава. Я буду абсолютно откровенен. Надеюсь, вы оцените это, а впрочем… Вы, конечно, помните расписки о сохранении тайн. Это не мои тайны, они принадлежат государству. Итак, вы слышали что-нибудь о «Литл-бэби»?

Я отрицательно покачал головой.