На суше и на море. 1965. Выпуск 06

— Посылал я тягач в том направлении, — устало произнес Самохин. — На первом же километре он застрял в сугробах. — Он поднялся. — На этом мы закончим. Решение я приму утром. Сейчас в темноте все равно ничего сделать нельзя. — Самохин перехватил укоризненный взгляд Фетисовой и с подчеркнутым спокойствием произнес: — Попрошу всех разойтись по участкам. К шести утра представьте мне сводки о ходе работ, заявки на рабочую силу и сведения о расходе строительных материалов.

3

Самохин принадлежал к породе людей, выращенных первыми пятилетками. За плечами у него осталась нелегкая жизнь: завод, учеба — сперва на рабфаке, затем заочное отделение института. Самохин никогда не был молодым специалистом, диплом он получил, уже будучи заместителем начальника цеха. Постоянно загруженный работой, занятиями, он как-то незаметно для себя окончил институт, стал изыскателем, втянулся в новое для него дело. Поиски медных руд занимали все его время, помыслы. Искал он упорно, год за годом, забывая о личной жизни. Жену и дочурку ему приходилось видеть лишь три-четыре месяца в году.

Другим везло. Открывали новые и новые месторождения нефти, железа, бокситов. Лишь медные руды не давались в руки.

Пока Самохин искал богатые залежи, техника добычи ископаемых выросла. Был разработан план добычи меди из залежей Приполярной области, считавшихся прежде нерентабельными. В главке вспомнили о заводском опыте Самохина и назначили его начальником комбината.

Едва у подножия Кекура разбили палаточный лагерь, как пришло известие о смерти жены.

Впервые в жизни Самохин оставил работу, когда, казалось, невозможно было оторваться от площадки с новенькими палатками.

За несколько часов, проведенных в самолете, Самохин понял, как неполна была его семейная жизнь. Перед его глазами стояло лицо жены в добрых мелких морщинках. И оттого, что не стало человека, знавшего его думы и чаяния, у которого он столько лет находил поддержку в трудные минуты, ощущение потери росло, вытеснило все, кроме мысли: «Как же теперь? Без нее!»

После смерти жены Самохин заметно изменился. Теперь он щедро отдавал дочери внимание и заботы, которых так не хватало покойной. Как бы ни был он занят, Люся регулярно получала от него обстоятельные письма. Бывая в Москве, отец подолгу беседовал с нею о своих делах, видах на будущее, живо интересовался всем, чем жила дочь.

На днях Люся впервые прилетела в поселок навестить прихворнувшего отца. Тревога оказалась напрасной. Самохин встретил дочь несколько осунувшимся, но бодрым, подвижным.

В поселке многое было для Люси ново, интересно. Очень удивила ее скромная обстановка квартиры начальника комбината. Простая кровать, застланная шерстяным одеялом, шкаф, полки с книгами. Еще больше удивления вызвал у Люси образ жизни отца. Самохин никогда не занимался спортом. А тут он каждое утро делал зарядку с гантелями, а затем в любую погоду ходил полчаса на лыжах. Зарядка и лыжи входили в распорядок дня начальника комбината, как и утренние доклады Анны Павловны или летучки. Люся не раз читала в письмах отца смешную фразу: «О моем здоровье не беспокойся. Начальник комбината не имеет права болеть». За несколько дней, проведенных в поселке, Люся не раз слышала, как отец изменял знакомую фразу в зависимости от обстоятельств: «Инженер не имеет права болеть, настоящий шахтер не болеет».

Совсем иначе выглядел его кабинет в управлении комбината. Огромный стол, массивный письменный прибор с пустыми чернильницами, два кожаных кресла по сторонам и тяжелые шторы на окнах — для солидности. У стола стул, возле письменного прибора лампа с прямоугольным черным абажуром, отражающим свет на зеленое сукно, — для работы. В стороне обитый кожей диван и тумбочка, где хранились мягкие туфли и пижамная куртка, — для отдыха.

Люся вошла в кабинет и остановилась: не помешала ли она отцу? Последние дни она не находила себе места. Поселок жил в постоянном напряжении. Отец почти не появлялся дома. Все заняты, озабочены, спешат. Одна Люся не знает, куда девать себя. Дачница!

Самохин встретил дочь усталой улыбкой.

— Не спится? — спросил он.

— Ты тоже не спишь, — Люся подошла к отцу. — Почему ты не обследовал склон Кекура? Неужели никто из ребят не поднимался на гору, не знает тропинок?

— Какие тропинки! — воскликнул Самохин. — Тропинки прокладываются там, где люди ходят. Кого понесет на Кекур? Зачем? Эта горушка так же не исследована, как какой-нибудь семитысячник в Гималаях.

— Но ведь подняться на нее не очень сложно, — возразила Люся. — Даже не зная тропинок.

— Подняться можно. — Самохин понял недосказанное дочерью и также незаметно возразил: — А зачем?

— Не слишком ли ты предубежден против Крестовникова? — спросила дочь.

— Сейчас не время думать об этом.

— Тем более надо воспользоваться его советом и проверить состояние снега на Кекуре, — настаивала Люся.

— Я бывал в горах и кое-что знаю о них, — ответил Самохин. — Если люди несведущие проверят состояние снега, это может принести только вред, дезориентировать и нас, и Крестовникова. Ты студентка географического факультета и прекрасно понимаешь это.