На суше и на море - 1966

Среди пяти сотен восстановленных чехословацких дворцов и замков особенно славится жемчужина Словакии Оравский замок над туманной долиной Оравы, издавна вдохновляющий словацких художников и поэтов

Внутренний дворик Оравского замка под дождем

Семейство Бодя на могиле русских братьев, павших на словацкой земле

А это новое общежитие сельскохозяйственного института в Нитре, где мне удалось переночевать благодаря содействию молодого археолога Вацлава Фурманека

Этот обыкновенный кооперативный дом на Рауховой улице в Братиславе пока не украшен мемориальной доской. Тем более необходимо упомянуть, что в доме этом живет Альбин Бруновский

Туристические карты Словакии не зря пестрят изображением широких юбок колоколом: на Юге Словакии, у села Себехлебы, словачки даже на работу выходят в национальных костюмах

Самый осторожный шофер Словакии — механик сельхозартели Йозеф Клобучник со своей новенькой «шкодой»

Советский комбайн на улице древнего Спишского Подградья

С. Стэнвик

Истинное происшествие

Новелла

I

…Догорало предпоследнее десятилетие XIX века. Сто лет кануло с той поры, когда французский народ разгромил Бастилию. По случаю юбилея этого знаменательного события Франция устроила в 1889 году всемирную выставку. В Париже не нашлось участка, чтобы возвести все ее сооружения. Оттого выставку разбросали в трех местах: на левом берегу Сены — перед Домом инвалидов и на Марсовом поле, а на правобережье реки — у дворца Трокадеро. Цепочка павильонов вытянулась на два километра и вдоль Орсейской набережной.

Особыми новинками выставка не блистала, хотя интересные усовершенствования были показаны почти во всех отраслях промышленности. Но по части инженерно-строительного дела Франция дала изумительные по тому времени образцы. При входе на Марсово поле со стороны Иенского моста Александр Эйфель взметнул в парижское небо на триста метров от земли ажурную железную башню. Ее силуэт вскоре стал подлинной эмблемой Парижа, оттеснив древний геральдический кораблик с раздутыми парусами. На противоположном конце Марсова поля шестью гектарами завладел другой левиафан строительства — Дворец машин, превосходящий по размеру самые большие вокзалы.

Париж всегда привлекал множество туристов из всех стран мира. Выставка во много раз увеличила их приток. Приезжие удвоили население города. Для карманов французских дельцов настало золотое половодье.

В шесть часов вечера по пушечному выстрелу с вершины Эйфелевой башни ежедневно закрывались павильоны выставки, но ее сады, кабаре, театры и рестораны кишели народом до глубокой ночи.

На всемирной выставке захотел побывать и сэр Хью Гильберт Лоресдаль с семьей. Прослужив полтора десятка лет в Калькутте в департаменте общественных работ, он теперь уходил в отставку, хотя служба была и кормная. Вице-король Индии получал, как и французский президент, двадцать пять тысяч фунтов стерлингов в год. Жалованье чиновника вице-короля было, конечно, ниже, но тоже прямо-таки королевское. Английское правительство заботилось о престиже завоевателей. Веками в Индии роскошь означала власть и силу. Чужеземец, не окруженный толпою слуг, не был бы саибом, которого надо бояться. Англичан же в Индии было так мало, что, если бы не страх перед ними, их выгнали бы оттуда одними камнями и палками.

Поводы для отставки? Извольте. Сэр Хью прежде всего устал, пора и отдохнуть в родовом шотландском поместье. Настало время подумать о замужестве дочери. Хотелось написать книгу мемуаров. А главное, в декабре 1888 года вице-королем Индии стал маркиз Генри Ленсдаун, с которым у сэра Хью отношения сложились настолько прохладные, что разогревать их не имело смысла.

Лоресдаль отправился в Лондон один (камердинер не в счет) завершить дела с государственным секретарем по делам Индии сэром Ричардом Кроссом. К тайной досаде Лоресдаля его старого друга сделали недавно пэром Англии, и был он уже не просто сэр, а виконт.