На суше и на море - 1966

Наконец я остановил «блимбуст» прямо у железной дверцы в кирпичной стене. Схватил сумку и спрыгнул на землю. Огрел Шалфейчика по кумполу, подцепил его за брючный пояс и поволок за собой.

Открыл дверь и очутился в просторной комнате с красными стульями и плетеными столиками.

Смотрю, в откидном кресле удобно устроилась Дуарда и беседует по телефону. В правой руке она сжимает пистолет. Я поглядел, куда направлен ствол, и вижу, что напротив сидит моя старая знакомая. Вдова с фиолетовыми глазами. «Значит, Дуарде удалось отнять у нее пистолет», — сообразил я.

— Не помешал? — спрашиваю.

— Скорее приезжай, — крикнула Дуарда в трубку, положила ее на рычаг и кинулась ко мне.

Я бросил Шалфейчика на пол и обнял Дуарду, она без лишних слов запечатлела на моих губах поцелуй. Только открыл глаза, вижу, что Дуарда смотрит мне за спину.

Я сообразил, что это вдовушка подобралась сзади. Недолго думая резко согнул правую ногу и лягнул ее ботинком. Чувствую, что врезал кому-то каблуком. Но это оказалась не вдова, а Шалфейчик. Он очухался и хотел меня немного пощекотать. От удара ботинком он взвился к потолку и рухнул вниз головой прямо за вырез лифа Дуарды. Я схватил его за ноги и вытянул оттуда.

— Ах ты наглец, — говорю. — Я тебя отучу совать нос куда не положено. — И завернул ему руки за спину.

Потом бросил взгляд на вдову.

— Привет, красотка, — говорю. — Давненько мы с тобой не виделись. Тебе бы не мешало уплатить мне за убытки. А то ты изрядно порезвилась в моем доме.

Я подошел и отвалил ей такую оплеуху, что кресло разломилось надвое и блондинка очутилась на полу. На лице у нее в эту минуту было такое же выражение, как у мясорубки, если только у той есть свое особое выражение.

— Она работает на пару с Джимом Стеккино, — говорю… — И очень неплохо. Но пока не мешает ее связать.

Так я и сделал. Потом взял кожаную сумку и показал ее Дуарде.

— Тут лежат ровно восемьдесят два конверта. Восемьдесят два неопровержимых доказательства гнусного шантажа.

Дуарда бросилась мне на шею:

— Яко, ты великий человек! — воскликнула она и ласково поцеловала.

Я бережно освободился из ее объятий.

— Расскажи, что с тобой произошло, когда я оставил тебя одну в машине и отправился за бензином?

— Только ты ушел, — говорит, — как по обеим сторонам машины вынырнули эти типы: толстый и долговязый. Они обшарили весь дом и потом подкрались к «блимбусту». Фары у тебя не горели, и я ничего не заметила. Долговязый ткнул меня дулом пистолета, а желтый схватил за локоть. Я стала сопротивляться и успела выхватить из сумочки помаду. Слышу, желтый говорит: «Волоки ее в кухню и заставь все рассказать, а то мне надо вернуться в „Морено“. Я все же сумела написать помадой на сиденье слово „газ“.

— Значит, эта падаль знала, где ты?

— Конечно.

Я подошел к Шалфейчику и одним ударом вышиб ему еще восемь зубов.

— Потом мы приехали сюда, и тут нас уже ждала милая вдовушка, — продолжала свой рассказ Дуарда. — Похоже, она собиралась укрыться здесь на время от полиции. Долговязый мучил меня до тех пор, пока я не сказала, где спрятаны пятьсот монет.

— Пятьсот монет? — переспрашиваю.

— Да, — отвечает Дуарда. — Прости меня, любимый. Я сопротивлялась до последнего, но потом силы оставили меня. Пришлось сказать, что деньги лежат в конверте под матрацем в моей спальне.

— Перестань шутить. Ты же сама мне рассказывала, что те пятьсот монет прикарманила вдова. Когда лопала вареную ветчину.

— Это так, — отвечает Дуарда. — Но я о других деньгах говорю.

— О других?

— Ну конечно. О твоих.

Попробуй разберись во всей этой путанице.

Вдруг Дуарда как взвизгнет:

— Машина!

— Какая машина?

— Твоя. Где ты ее оставил?

— У дома.

— Беги скорее, — кричит она. — Спрячь ее. Не теряй ни секунды, Яко. Долговязый должен вот-вот вернуться. Он отправился ко мне домой забрать деньги.

Я потопал вниз. Вскочил в машину и, не включая фар, погнал ее к лесу. И бегом назад.

— Да, кстати, что это за мои деньги? — спрашиваю.

— Ты получил их за то поручение, которое я тебе дала ночью.

— Значит, у меня было поручение?

— Еще какое важное! — восклицает Дуарда. — И ты выполнил его с блеском.

Едва я собрался задать ей еще один вопрос, как донесся шум мотора. Вскоре шум умолк, и я услышал, как хлопнула дверца. На лестнице раздались торопливые шаги.

Вошел Джим Стеккино с улыбочкой на губах. Он вынул из кармана конверт, но вдруг остановился, и… улыбку как водой смыло.

— Приветик, — говорю. — Какая приятная встреча!

Джим метнулся было к дверям, но я схватил его за воротник и швырнул в дальний угол комнаты.

— Сейчас мы с тобой рассчитаемся, — процедил он сквозь зубы.

— А это мы еще посмотрим, — отвечаю.

Он привстал и собрался броситься на меня, но я изо всех сил съездил ему в брюхо. Не дав этому мазурику опомниться, я навел на него пушку.

— Сходи посмотри, нет ли чего подходящего, чтобы упаковать этого ублюдка, — говорю я Дуарде.

Она отправилась на поиски в соседнюю комнату.

— Этой ночью тебе немало пришлось поездить, — говорю.

— Проклятая скотина, — буркнул долговязый. — Надо было тогда укокошить тебя на месте.

Вернулась Дуарда.

— Ничего не нашла, — говорит. — Вот все, что есть.