На суше и на море - 1971

Асмунд стоял на склоне пологого холма и наблюдал, как у его подножия бесконечной колонной шли воины. Палило солнце, над дорогой висели плотные клубы пыли. Шатер синего неба заволакивал дым пожарищ. Склонив украшенную убором из перьев голову, Асмунд размышлял, и думы его были безотрадными. Когда кончится все это?.. Позади остались тысячи и тысячи полетов стрелы — дремучая сельва и топи, высокие горы и знойные пустыни. Он, Рыжий ярл, завоевал для К’ук’улькана множество городов, взял неисчислимые толпы пленных. Но Топильцин ненасытен, ему все мало. Может, он и вправду надеется покорить весь мир? Но где они — границы здешнего мира? От дальних лазутчиков Након узнал: Месета, омываемая на востоке и западе Океаном, беспредельна к северу и югу. По их рассказам, на юге лежали неприступные горные хребты, а за ними уходит к краю земли непроходимая сельва, наполненная страшными племенами и невиданными зверями. Не хватит двух жизней, чтобы завоевать все эти земли, племена и царства. А время бежит, надвигается старость.

И тут ему пришла в голову неожиданная мысль. Да, пожалуй, это единственный способ обмануть судьбу и вырваться из тольтекской Месеты.

…Асмунд разложил у ног Топильцина искусно раскрашенную карту и, водя по ней палочкой, неторопливо говорил:

— Взгляни сюда, великий вождь. Вот Уук-Йабналь, Чтобы взять его, надо пройти по сельве пять тысяч полетов стрелы — это больше двадцати лун. Но есть верная дорога — Океан. На большой лодке с веслами и парусом я доплыву в Уук-Йабналь за шесть лун.

— Тольтеки не строят больших лодок, — возразил Топильцин. — Боги не учили их этому искусству.

— Я могу построить такую лодку. Она называется драккар. Прикажи.

Топильцин долго размышлял. Ярл чувствовал: в сознании тольтека возникли какие-то смутные подозрения. С трудом выдержав тяжелый взгляд Пернатого змея, ярл равнодушно пояснил:

— Две таких лодки могли бы вместить пятьсот воинов.

Свирепые черты Топильцина немного смягчились.

— Пусть будет так. Делай большую лодку.

…Только что пал белокаменный Йашчилан. Покрытый пылью и потом ярл, еще разгоряченный недавним боем, медленно шел навстречу процессии. В покоренный город вступал сам Пернатый змей. Глухо били барабаны, визжали флейты и раковины. Топильцин двигался меж двух рядов побежденных майя. Стоя на коленях, они протягивали к вождю тольтеков окровавленные руки, потому что ногти на пальцах были вырваны:

— Пощади нас, К’ук’улькан! Ты велик, могуч и добр, — хрипели пленники, сами не веря в это. — Даруй нам жизнь, о милосердный господин! Мы будем верными слугами!..

Топильцин шагал с каменным лицом. Мольбы усилились, перешли в неразборчивый вопль. Вождь поднял руку — все замерло.

— Отбери искусных мастеров, резчиков по камню, художников, — сказал он склонившемуся в приветствии ярлу. — А знатных…

Пернатый змей взглянул на вершину пирамиды, горой вздымавшейся над Йашчиланом. Там, словно каменные изваяния, вырисовывались фигуры тольтекских жрецов. Коршуны поджидали свою законную добычу.

— Повинуюсь, — пробормотал Рыжий Након. Отступив немного в сторону, он вполголоса добавил: — Хотел поговорить с тобой, великий вождь.

— О чем? — нахмурился Топильцин. — Тропа похода указана. Завтра на рассвете ты поведешь воинов.

— Прошу выслушать меня, великий.

— Только не здесь, — оборвал Топильцин. — Когда настанет вечер. Вот знак. — Он неторопливо извлек из складок плаща четырехугольную пластину из нефрита, подал ее ярлу.

Красный диск солнца скрылся за горизонтом, сразу наступила темнота. На небе зажглись серебристо-синие звезды. По внутреннему двору Асмунд прошел к восточной стене дворца, где поместился К’ук’улькан. Скульптурная группа у входа — фигуры жрецов в натуральную величину — поразила ярла своей естественностью. В оранжевом свете факела, который нес перед Наконом воин охраны, гипсовое лицо юноши-жреца внезапно ожило. Асмунду почудилось, будто он силится о чем-то предупредить. Или в этих каменных чертах застыла невысказанная угроза?.. Не отрываясь, ярл смотрел на скульптуру. Пусть будет, что будет.

Топильцин не пожелал пройти в паровую баню, а прямо спустился в опочивальню. Жрецы помогли ему снять сандалии и верхнюю одежду. Затем поднесли напиток из маиса и бобов какао и вышли в темный коридор. Потом они спустились вниз. Только четыре воина в боевых доспехах — панцирь из стеганого хлопка, сверху шкура ягуара, круглый щит и топорик — остались стоять между колоннами, на которых покоилась каменная крыша-шатер. Дежурный жрец-звездочет сидел на специальной скамье, готовый по первому зову броситься в опочивальню, если понадобится сообщить правителю время. Увидев поднимающегося на площадку Накона, жрец встал. Приняв нефритовую пластинку-пропуск, он кивком отослал воина охраны и повел ярла к Топильцину.

— О человечнейший и милостивейший господин наш, любимейший… — донеслось до ярла. Кто это? Так могли обращаться к правителю только высокопоставленные помощники. Ну, конечно, старый змей Шихуакоатль, главный судья. Зачем он здесь? Асмунд знал, что Шихуакоатль пользуется особым доверием Топильцина.