На суше и на море - 1975

Усмехнувшись, Мартыныч распалил трубку, высунулся в окно рубки, и несколько искр ринулись в темноту, к звездам. Мы проследили их путь.

Мартыныч долго глядел на небо, потом следил, как я держу шхуну на курсе. Я старался. Шхуна шла, как по рельсам.

— Помнишь? По ночам мы говорили с тобой о звездах… — сказал Мартыныч немного погодя.

— Глядите, во-он Лев вышел на охоту. Волопас гонит куда-то свое стадо… — кивнул я в сторону горизонта, по правому борту шхуны. — А вон там — не созвездие ли Дева?

— Она самая, — подтвердил Мартыныч. — Самая крайняя звезда — Виндемиатрикс.

— Вы мне говорили: у девчонки, бегущей по небу, длинные-длинные волосы. Чуть ли не до пят. Так вот, волосы у Девы действительно длинные, но только не русые, а черные, как палубный вар.

— Скажи Ленке, чтобы не теряла шпильки, — буркнул Мартыныч и, наклонившись, поднял две. — Ишь, расшвыряла железо возле компаса! Того и гляди прибор врать начнет.

Прошло лето, минула штормливая осень, а с ней и плавание на «Актинии». Кончилась навигация, и шхуну поставили на прикол. Я подал рапорт о списании. Имело ли смысл торчать всю длинную зиму на ней?..

— Все живое вышло из океана, — сказал мне на прощание Мартыныч. — И океан как бы обитает в каждом из нас. В тебе, во мне, в Сашке… Ленке. Понимаешь? Потому-то кровь и соленая… Капелька океанской воды гуляет и в твоих жилах. Она будет постоянно звать в океан. Настанет пора, и ты откликнешься на зов… Ну, Джим, до встречи.

— Уже зовет! — убежденно говорю я и стукаю себя по груди: — Бурлит что-то внутри. Спасибо вам за все. Клянусь Южным Крестом, созвездием всех морских бродяг, что, когда буду на Маскаренских островах, я привезу вам оттуда трубку из твердого, как железо, эбенового дерева. На память и как подтверждение, что я…

— Буду ждать. — говорит Мартыныч. — Проверю, не бросаешь ли слов на ветер. А сейчас… ну-ка, ставь лапу на локоть!

Не знаю, почему я ляпнул про Маскаренские острова. Может, потому, что находились они очень далеко, в таинственном и теплом Индийском океане, а мне так хотелось уйти на корабле куда-нибудь очень-очень далеко.

Так мы расстались с капитаном шхуны «Актиния» Вадимом Вадимовичем Мартыновым. Но не с океаном! Через месяц я ушел в рейс на рыбацком траулере. А потом, распрощавшись с Камчаткой, перебрался на Балтику. Так и проработал там все эти годы. Сколько штурманских карт прошелестело в рубках многих судов, на которых мне довелось работать!.. В один из дней на ярко-синей поверхности Индийского океана появился фиолетовый зубчик. Это был остров Реюньон, самый южный из группы Маскаренских островов. Да, где только не довелось побывать! Порой кажется, что теперь в моих жилах гуляет не капля, а целые литры соленой океанской воды…

Власти приезжают на борт траулера после обеда: пограничники, таможня, портовый врач. Через час все формальности окончены, судну разрешена «свободная практика», и боцман с матросами уже топочут ногами на шлюпочной палубе, спуская на воду шлюпку.

Капитан приглашает представителей власти в свою каюту на рюмку виски «Белая лошадь». Сидим, тесно сдвинувшись на диване, обмениваемся морскими и земными новостями.

— А что со шхунами? — спрашиваю портового врача. Из его рассказа я узнал, что он проработал тут более двадцати лет. — Помните? «Краб», «Кальмар», «Морская звезда»… «Актиния».

— Как же, помню. На дрова их попилили. Отличные, знаете, были дрова. Особенно из мачт: смолистые, трескучие, жаркие… — отвечает врач, выгребая из глубокой миски креветок. — Прочитал я в газете объявление (мол, дрова из шхун продаются) и тотчас ринулся в порт. Знаете, с дровами в ту пору было трудновато.

— И «Актинию»… тоже на дрова?

— Тоже. Правда, «Актиния» еще долго ходила. Капитан там такой был, Мартынов, воевал он за свою калошу. Разругался я с ним как-то. Приезжаем на «Актинию», говорю я ему: «Распиливать будешь, дай мне весть, Мартыныч». А он, знаете, будто взбесился. Чуть меня в воду не сбросил. Потом все ж поставили и «Актинию» на прикол. Ушли все с нее, один капитан остался. С собакой…

— Со Шкипером?

— Я же говорю: один, с собакой. Два года жили они на шхуне. Мартыныч все хотел, чтобы «Актинию» отдали пионерам, мол, она еще крепкая, ну, плавать на ней нельзя, так мальчишек и девчонок обучать морскому делу можно… Что-то не получилось у него с этим делом. Распилили шхуну. Плакал дед, а пес выл, как по покойнику. Машину я тогда дров привез. Ха-арошие были дровишки. Знаете, разжечь их было трудненько, а уж запылают — печь красная.

Мы переглядываемся с капитаном. Его вспаханное рытвинами, как луна кратерами, лицо сурово. Взглянув на часы, поднимаются из-за стола таможенник и пограничник. Врач дожевывает креветку. На шлюпочной палубе гремит лебедка. Капитан выразительно кашляет, и портовый врач, поняв намек, прощается с нами.

— Возьми и от меня небольшой подарочек Мартынычу, — говорит капитан, когда посторонние покидают его каюту, и подает мне тяжелый пакет. — Винишко, кофе, апельсины. Пригласи в гости. Посидим, отогреем душу старику.