На суше и на море - 1981

И эта экспедиция не была исключением. Кроме перечисленного выше нам предстояло выгрузить пятнадцать нетранспортабельных железных ящиков, прикрученных к не менее громоздким бетонным плитам. Все это — бетон и железо — капитан взялся везти, только получив прогноз хорошей и устойчивой погоды и строгое указание от инспектора портового надзора доставить груз на место. И вот теперь, отстаиваясь на рейде у рыбокомбината, капитан не знал, что делать. То ли выбросить садки за борт, то ли везти их обратно во Владивосток. Выгрузить садки на хлипкий причал не позволяла глубина бухты. Судно не могло подойти к пирсу, а выбросить их за борт, как предлагал боцман, не позволяла капитану совесть. Тогда мы выдвинули свою идею, суть которой заключалась в том, чтобы садки сгружать в море именно там, где им и надлежало бы встать.

На судне настроение изменилось. Боцман и тралмейстер готовили снасти, чтобы под водой отцепить садки, не прибегая к помощи водолазов. Наша задача — указать место, установка же, как говорил боцман, много времени не займет. Да и капитан обещал запеленговать те точки, где мы спустим садки, так что все складывалось хорошо.

_{Олег Яременко — прекрасный аквалангист, он уже покорил глубины пяти морей — Японского, Берингова, Баренцева, Черного и Каспия} 

Мы с Олегом пошли под воду, и рой золотисто-голубых пузырьков снял нервное напряжение. Опускаясь вниз, я забыл о мытарствах прошедших суток. Глубину в этом месте по эхолоту определил капитан: она составляла пятнадцать метров. Нырнув, мы попали в сплошные заросли ламинарий. Олег поворачивает ко мне голову — вижу в маске довольное лицо; он показывает большой палец — все хорошо!

Биолог экспедиции Инна просила одну партию садков поставить на грунт, покрытый морской растительностью. Вот и место найдено! Разгребаем рыже-зеленый ковер руками; под слоем «листьев» мелкие камни, покрытые илом, попадаются кучки — друзы мидий, вечные их спутники морские звезды и сами мидии, кажущиеся нам удивительно большими. Захватив семейку раковин в качестве вещественного доказательства, всплываем.

Первое погружение закончено. Кажется, мы всю жизнь только и делали, что ныряли в голубые воды Японского моря. Но это впечатление потом пройдет, оно от усталости и нервозности. Рассматриваем вместе со всеми грудку блестящих от морской воды моллюсков. Еще внизу, отдирая раковины ото дна, удивлялись мы цепкости их «корешков» — биссусов. Так называются тонкие нити, которыми держатся мидии за грунт. Вместе с десятком крупных, размером в добрых два кулака, раковин выдрали мы с Олегом со дна пяток булыжников. Инна была очень рада: она просто не могла поверить, что вот так, с места в карьер, начнется ее работа, ведь речь шла о самой трудоемкой ее части — установке садков. Она сразу согласилась ставить первую пятерку садков у рыбокомбината.

Капитан «привязал» место стоянки судна к береговым ориентирам: слева — стальная труба комбината, справа — входной маячок. Мы все помогли боцману опускать на дно садки. Он цеплял крючок за веревочное кольцо, привязанное за садок, опускал его с бетонной плитой в воду, погружал на дно, а потом по стальному тросу посылал вниз чугунную болванку. Болванка, пристегнутая к тросу скобой, ударяла по рычагу на крюке, последний отцеплялся от садка, и вместе со снастью его вынимали из воды.

Все садки были опущены за борт, и, чтобы они не легли друг на друга, капитан разворачивал судно, немного смещая его корму в сторону моря.

Вторую и третью партии садков установили таким же способом, вторую — в глубине бухты, где оказалось чистое, не заросшее водорослями дно, третью — у восточного, противоположного побережья острова. Если западная сторона Путятина представляет собой закрытую бухту с жилыми поселками на берегу, то восточная — это дикий берег, открытый всем ветрам и течениям. Садки там ставили на глубине двадцать пять метров, хотя берег здесь был близко. Мы бросили якорь возле удивительного каменного изваяния, созданного природой: отдельно стоящая скала напоминала слона, четыре ноги и хобот которого принимали на себя удары волн; рядом зеленел склон берега, обрываясь у «слона» белым серпом пляжа. Виднелись другие скалы, которые напоминали причудливых зверей и птиц, — волны, ветер и солнце поработали над их очертаниями. Пять островерхих каменных глыб — кекуров торчали из воды у южного берега острова; они, как стражи, ощетинились в сторону моря острыми пиками. Пять пальцев — так назвали моряки эти страшные в туман и шторм рифы.

Огибая кекуры, мы слышали вздохи ревуна — звукового маяка, автоматически подающего сигнал опасности. И если в непогоду к острову со стороны открытого моря подходило судно, то уже за полкилометра на нем слышали предупреждающее — ооох, ууух, оох! — гудение ревуна.