На суше и на море - 1984

…Давно уже затих пронзительный скрип колес, осела пыль у ворот, а Дедал все стоял под тисом в той же напряженной позе, наклонив голову, будто все слушал маленького эконома.

— Как чтит тебя Минос! — тихо пропел аэд над ухом и смешливо прищурился.

«А, так он, верно, знает о Пасифае? — подумалось Дедалу. — И осуждает, хотя слагает мне гимны, а ей хулу».

Эта догадка обожгла сердце, он скользнул взглядом мимо аэда и прошел в дом. Тиму он приказал никого не впускать, а Икару не устраивать во дворе любимых его сердцу состязаний: «Мне нужна тишина. Буду работать».

Он весь день провел в мастерской, и к вечеру аппараты для крыльев были готовы.

Страшную усталость не сняла даже вечерняя прохлада, пришедшая на смену палящему зною. Он встал в струящийся через крышу столб воздуха. В квадрате смарагдового неба мигали, словно слезились, три звездочки, как тогда, десять лет назад.

— Заряна! Где ты? — вырвался крик. Как же сильна память человеческая, и как больно ранит через годы…

Гиперборейка с далекого Данепра, как живая, встала перед глазами. Рыжие кудри до пояса, стянутые бронзовым сверкающим обручем — веном, венком, отчего и зовут еще гиперборейцев венетами. Вытянутые к вискам зеленые глаза с карей крапинкой в левом, будто листики березы, тронутые осенью. Горькая усмешка в пухлых губах… Хороша была данепрянка! Но Дедал был женат. На самой красивой женщине Афин, как считалось, и на самой легкомысленной, как уже знал Дедал.

Но тогда, на острове Делос, где он осматривал храм, посвященный новым богам — Лето, Артемиде и Аполлону, — увидев приносящую дары данепрянку, он забыл о жене и сыне. Как завороженный, пошел за нею. А она, легко ступая, словно летела к морю, и холодный ветер с севера — бора — бил ей в лицо, развевая кудри. Он видел, как она села на камень у берега, но не решался подойти, пока не услышал её плач.

— Ты что плачешь? Кто тебя обидел? — вскричал Дедал, готовый тут же наказать обидчика.

— Я плачу о тех, кто остался там, на Данепре. Мать, отец, сестры и братья, весь мой народ.

Дедал знал печальную историю данепрянцев. Многие годы в их крае почти не выпадали дожди, иссохли посевы и пастбища. Многие племена уходили в другие земли — кто далеко на восток, кто в Малую Азию или за Данай-Истр, кто на острова Эгейского моря. Здесь на островах, их долго не хотели принимать, и странствовали они, прося пристанища, пока не сжалились над плачущими женщинами и детьми жители острова Астерия, как раньше назывался Делос. Здесь, по уверениям жрецов, Лето, дочь титанов Кэя и Фебы, родила от Зевса близнецов Артемиду и Аполлона, здесь им построен храм.

— Это наши боги, — возразила Заряна, как звали девушку с Данепра, услышав рассказ Дедала. — Лето — это второе имя нашей великой матери Лады.

Прозвища ее детей — Леля и Полель, но Леля еще и Дана, потому что дает животворную воду, ее реки — Данай, Данепр Данестр. А Полель — Аполлон — дарит свет.

Дана в давние времена разгневалась на наш народ, иссушила реки, родники и озера. Может быть, за то, что наши мужчины по примеру пришельцев с юга стали чтить Стрибога-Перуна, Белеса и других богов, забывая о Лето и Дане. И наше племя решило спастись от гибели — самые сильные из нас ушли, унеся с собой Лето, и поселились на Делосе.

… Дедал знал, что в здешнем храме хранится грубо обработанный деревянный идол Лето, в котором по вере родичей Заряны воплощена великая богиня-мать.

— Но наши девушки с Данепра каждую весну привозят сюда дары Дане, Леле и Полелю и остаются здесь навсегда служить им. В этот раз жребий пал на меня, — тихо жаловалась Заряна. — Мать радовалась, что я уйду от беды и выживу здесь. Но мне не нужна такая жизнь! Там, на Данепре, остались те, кто скорее умрет, чем оставит землю предков. И я хочу вернуться к ним. Помоги мне выбраться отсюда, Дедал!

— Но там голод и мор. Там опустели селения.

— Они выживут! Ты чувствуешь, какой холодный ветер дует с севера? Это наша бора! Оттого вы и прозвали нас гипербореями, хотя у каждого нашего племени свое имя. Но сколько наших, придя в другие земли, забыли свой язык, а дети уже не знают, в какой стороне родина. А я не могу забыть! Мне плохо здесь, Мастер!

— Подожди, — нерешительно сказал Дедал. — Я подумаю, как это сделать. Ведь жрицы не отпустят тебя… Значит, бегство? Одной бежать опасно.

— Тогда я буду ждать, Дедал, когда ты придумаешь, как мне бежать.

— Только я съезжу в Афины — мне надо закончить там дела. И скоро вернусь.

Он видел, как повеселела Заряна, как исчезла горькая складка у губ. А какие чудесные песни своей родины она пела ему! А когда он не понимал слов, переводила и заставляла повторить и запомнить. Влюбленный Дедал пообещал бежать на Данепр вместе с Заряной.

…Чисто звенел ручей в темноте, опьяняюще пахла лаванда, а Заряна доверчиво спала на плече Дедала, разметав по груди любимого пышные кудри.