На суше и на море - 1985

Вот так номер! Страшная, легендарная муха цеце, причем не в одном экземпляре, а целый рой их кружил буквально перед моим носом, какая-нибудь, наверно, успела уже укусить, и во мне зреет ужасная сонная болезнь! Я лихорадочно стал помогать Кустодио давить мух. Мои спутники заподозрили неладное.

— В чем дело, Юра?

Я объяснил.

— Цеце! — они тоже заволновались.

— Закройте окна!

Но в наглухо задраенной машине дышать стало совершенно невозможно. Кустодио, глядя на нашу суету, снисходительно улыбался. Не каждая муха укусит и не каждая их них заразна, объяснил он. Это немного успокаивало, но все же окна мы открывали с опаской. Сначала оставили по небольшой щели, а потом махнули рукой и опустили совсем. Пусть кусают. Еще неизвестно, как там обернется с мухой, а от духоты наверняка пропадем.

Уже цель нашей поездки была близка, с возвышенных мест в просветах иногда виднелась Рувума, по нашим подсчетам, ехать оставалось километра три, но вдруг нам путь преградили два вооруженных солдата. Подошли, поздоровались, проверили документы.

— Дальше ехать нельзя.

— Почему же нельзя? У нас разрешение есть.

— Ехать нельзя. Мины.

— Мины?

Так странно было слышать это слово в первозданной, никем не тронутой тишине, что мы на мгновение опешили.

— Но у нас программа!

Солдат пожал плечами.

— Нельзя, камарада.

Спорить не приходилось, да и не было особого желания. Мины — это не шутка, это конкретнее и понятнее, чем муха цеце. Во время войны за независимость, чтобы воспрепятствовать проникновению в Мозамбик партизан из Танзании, португальцы заминировали границу, и сейчас еще время от времени глухой короткий взрыв сотрясает застоявшийся воздух долины. Это неожиданно наткнулся на свою смерть зверь или человек. Мы, разочарованные, повернули назад. Красота оказалась обманчивой.

* * *

Быть может, в виде компенсации за понесенное разочарование в тот день нам подарена была хорошая погода: не выпало ни одной капли дождя и облака обходили нас стороной. Чистый и свежий ветерок плоскогорья быстро охладил наши разгоряченные неудачей и духотой долины лица. Опять втихомолку я сетовал на дорогу и скорость, но тут что-то Произошло в сверхъестественных сферах: в ответ на мои сетования «лендровер» завилял, прошелся юзом по песку и остановился. Кустодио выскочил из машины, мы полезли за ним. Задний обод колеса прочно врылся в песок, подмяв под себя вялую, ни на что не годную шину.

— Сели!

— Ремонт давать надо. Колесо менять.

Однако выяснилось, что ремонт дать мы не можем: ни колеса нет запасного, ни домкрата.

— Ничего! — сказал Кустодио. — Доедем!

— Куда мы без колеса доедем?

— Эх, Кустодио, Кустодио! Как же ты без запаски?

Посовещавшись, решили поступить так: пусть Кустодио один дотянет потихоньку до Муеды — это центр дистрикта Маконде, расположен хоть и в стороне от нашего маршрута, но совсем рядом, — там отремонтирует машину и вернется за нами.

Кустодио, ковыляя, уехал, мы же остались стоять на дороге беспомощной, чужеродной этому миру толпой. А ну как не вернется Кустодио до темноты или задержит его что-нибудь еще дольше, тогда как? Куда здесь денешься? Лес незнакомый, бог знает, что в нем. Львы, говорят, водятся.

Но делать нечего, приспосабливаться надо, поэтому начали мы понемногу разбредаться, кто травку и цветочки стал изучать, кто в лес даже рискнул войти недалеко, похлопывал панибратски по стволу дерева и удивлялся их необычности, а я решил пройти немного вперед по дороге.

За поворотом лес отступил, открылось кукурузное поле. Здесь должна быть деревня, подумал я, и действительно: в высоких стеблях появился просвет, узкая тропинка вела через поле к хижинам. В кукурузе бродили куры, черная свинья выскочила на дорогу и, увидев меня, остановилась в нерешительности. Я тоже остановился. Зайти в деревню? Раньше это казалось простым делом, сейчас же меня почему-то одолели сомнения. Как отнесутся к непрошеному визиту хозяева? А, решил я, будь что будет, и ступил на тропу. Свинья пошевелила ушами, хрюкнула. Мне хотелось с первых же шагов установить добрые отношения с обитателями, поэтому я посвистал тихонько и поманил свинью жестом, каким обычно подзывают собак. Как разговаривать со свиньями, я не знал, по-собачьи свинья, видимо, не понимала и бросилась от меня во всю прыть по тропинке. Я пошел следом.

Деревушка была небольшой: я насчитал шесть хижин, кольцом окружавших ровную площадку. На площадке рос гигантский баобаб, толпились постройки для домашней живности: курятник из соломы, загон для коз и свиней, голубятня, навес из тростника в самом центре деревни — «шитала», догадался я. Хижины глинобитные, четырехугольные, кое-где глина обвалилась, и видны были бамбуковые рейки каркаса. Тростниковые крыши спускались почти до самой земли, образуя навес, где было удобно, привалившись к стене, созерцать жизнь или делать мелкую домашнюю работу.