На суше и на море - 1986

— «Фиат»? — переспросил рабочий переводчика. — Беллони? Угон лодки?

По выражению лица было видно, что обо всем этом человек в синем комбинезоне слышит первый раз. Но уходить просто так он не собирался.

— Витторио! — окликнул он из толпы высокого старика в кепи с длинным козырьком. И пока старик пробирался к нам, новый наш знакомый рассказал, что Витторио еще до войны — второй мировой, разумеется, — строил корабли по русским, то есть советским, заказам и что знаменитый лидер черноморских эсминцев «Ташкент» строился именно здесь, на стапелях «Орландо».

Витторио тоже ничего не знал о давнем событии, но он остановил еще пару своих коллег, и вскоре возле нас собралось довольно шумное и энергичное общество. На меня поглядывали с любопытством и чуточку сочувственно, так, как будто это у меня лично угнали семьдесят лет назад подводную лодку.

— Беллони, Беллони? — повторялось на все лады. — Специя, «Фиат»…

И все пожимали плечами. Ничего не оставалось, как распрощаться и поблагодарить всех по меньшей мере за отзывчивость, за готовность помочь…

Мы возвращались в порт пешком — до стоянки нашего корабля рукой было подать, как вдруг у памятника «Четырем маврам» нас нагнал чернокудрый парень в полосатой майке и что-то быстро-быстро стал говорить переводчику. Тот достал блокнот, и парень начертил схему со стрелками.

— Он говорит, — пояснил переводчик, — что какой-то Беллони, старый-престарый, живет во Флоренции, и нарисовал, как его отыскать.

Я с трудом дождался следующего дня, когда огромный автобус повез наших матросов на экскурсию в город Данте и Микеланджело.

Во Флоренции, улучив момент, мы с переводчиком, сотрудником нашего консульства, которого тоже заинтересовала история с подводной лодкой, разыскали дом, указанный на чертежике в блокноте, и поднялись по железной лестнице.

Дверь открыла пожилая черноволосая женщина в пластиковом переднике. Узнав, что нам нужен Беллони, она провела нас к отцу — сухонькому лысому старцу, который, несмотря на свои восемьдесят лет, сохранил и блеск в глазах, и ясную память.

С первых же фраз выяснилось, что Уго Беллони, так звали хозяина комнаты, никакого отношения к своему однофамильцу Анжелло Беллони не имеет. Более того, в их роду никогда не было моряков, все мужчины занимались стекольным ремеслом. Лично он сам, Уго Беллони, — мастер высшего класса по шлифовке линз и прочих оптических деталей. И уж если мы, русские, интересуемся «Сан Джорджио» — так, сказал он, называлась подводная лодка, строившаяся для России, — то он может сообщить, что перед первой мировой войной их фирма «Оффичине Галелео» выпускала перископы и прожекторы по заказам русского флота. Более того, он сам, Уго Беллони, — это было его первое самостоятельное дело — изготавливал линзы для клептоскопа подводной лодки «Сан Джорджио», или, как называлась она поначалу, «F-1» — «Фиат».

Однако ничего больше старый мастер рассказать не мог.

Ну что же, и это надо было считать удачей. По крайней мере теперь я знаю название подводной лодки — «Сан Джорджио».

Еду-еду, следу нету… Эго про лодку. Любую. А про подводную?.. Однако есть еще два моря, в которых следы кораблей живут много дольше, чем в кильватерной струе. Первое — море бумажное: валы отчетов, воспоминаний, газетных статей, архивных документов, морских карт, книг… Второе — память рода людского, живая память очевидцев и участников, память видевших. Если в первом еще есть лоцманская служба — библиографы и архивариусы, то второе — стихийно и непредрекаемо.

Тут вся надежда на цепочку воспоминаний, на то, что она не прервется, когда один называет другого…

Давно заметил: стоит только начать какие-либо розыски, как фортуна сразу подбросит что-нибудь такое, что втянет тебя в поиск поглубже, и ты уже ни о чем ином и думать не можешь.

На следующий день после визита к Уго Беллони в Ливорнской военно-морской академии состоялся прием советских моряков.

Надо сказать, что это единственное в Италии учебное заведение, которое готовит офицеров для военно-морского флота.

В больших прохладных залах то тут, то там возникали группки, которые пытались преодолеть «языковой барьер» с помощью английских фраз, мимики и жестов.

Моим соседом оказался один из преподавателей академии, пожилой «тененто ди фрегатто»[36]. Я задал ему несколько праздных вопросов, на которые он ответил с официальной вежливостью.

Затем спросил его, слышал ли он что-нибудь о «Сан Джорджио».

— «Сан Джорджио»? — переспросил тененто ди фрегатто. — Разумеется. Это учебный корабль нашей академии.

У меня прыгнуло сердце: неужели подлодка сохранилась?!

— Подводный корабль? — уточнил я.

— Нет, надводный. Он был построен в 1943 году. Про подводную лодку «Сан Джорджио» мой собеседник ничего не слышал, что было вполне понятно.

События в Специи произошли тогда, когда тененто ди фрегатто еще не было на свете. Но едва я назвал имя Анжелло Беллони, лицо офицера оживилось: