На суше и на море - 1987

— Ну, недели две назад Шевцов зашел на камбуз, когда я накрывала столы и спросил, мол, бывают ли у нас целлофановые пакеты из-под провизии и куда мы их деваем? Я сказала, что бывают из-под огурцов, овощного и мясного рагу, специй и что мы их выбрасываем в отходный бак, а потом за борт. Ну, Толя, то есть Шевцов, все расспрашивал, сколько этих пакетов набирается. Даже взял карандаш, бумажку и сел за стол, подсчитал. Шестьдесят — восемьдесят штук в день. И попросил, чтобы я пакеты собирала и ему отдавала. А мне жалко, что ли? Я и собирала. Даже мыла. А вчера Володька, то есть электрик Курносов, говорит, ты пакеты мне отдавай, а не Шевцову. А я говорю, дудки — Толя первый попросил. И вообще я терпеть не могу Курносова, придиристый такой, кого хочешь из терпения выведет.

— Надо же, из-за паршивых пакетов передраться, елка-палка, — не утерпел боцман. — Не верится что-то. Я думаю, из ревности, из-за тебя, Ирочка, поцапались. Ты, елка-палка, Анатолию все глазки строишь, а Володька-то наш от тебя без ума. Всем известно.

— Скажете тоже! — покраснела Ирина. — Вовсе не из-за меня. И я так думаю, что не из-за пакетов даже. Многие говорят, пакеты совсем ни при чем, — многозначительно добавила буфетчица и замолчала.

— Это кто же говорит, Ирочка, если не секрет? И в чем, по-твоему, суть дела? — спросил первый помощник капитана.

— Моторист Будыто говорит. Панцирь черепахи Шевцов с Курносовым не поделили. Вчера в конце дня плавали на шлюпке, поймали черепаху и потом потрошили ее на шлюпочной палубе. Чуть до драки не дошло. Спросите у Петра, у моториста Будыто то есть. Он видел.

— Ладно, Ирочка, — сказал капитан, — вы свободны. А вы, боцман, останьтесь. Стармех, вызовите Будыто.

— Он на вахте. — С этими словами старший механик подошел к столу и, сняв телефонную трубку, набрал номер. — Андрей, подмени Будыто у главного двигателя. Пусть он зайдет в каюту капитана.

— Послушайте, старпом, — сказал капитан, — до сих пор я смотрел сквозь пальцы, когда вахтенные штурманы, и вы в том числе, разрешали на шлюпке ловить черепах, но теперь, видимо, придется запретить это дело.

— Но, Казимир Петрович, — возразил старпом, — мы даем такое разрешение, когда судно в дрейфе и шлюпка под бортом для нужд биологов. Им разрешено собирать всякую живность. Опять же панцирь красивый и суп для команды…

— Я разрешил отлов нескольких черепах, так сказать, в интересах науки, — вмешался в разговор начальник экспедиции. — Но их препарирование находится у нас на уровне самодеятельности.

— При чем здесь наука, Вячеслав Иванович! — сказал с иронией старший механик. — Я скажу прямо. Черепаха — это редкая во всех отношениях, замечательная штука. Какой панцирь! Какой сувенир из Южных морей! Я сам себе такой добыл. Сверху оливково-зеленый с белесым ободком по краю, а снизу желтоватый, под слоновую кость, темнеющую к ластам. А какой черепаховый суп, братцы, я едал на острове Тофуа! Аборигены готовили по-своему, «кумаори» называется. Хотите расскажу, как это делается?

Никто не возражал. Все знали стармеха как знатока Южных морей Тихого океана, проплававшего здесь уже добрых два десятка лет, и мастера рассказывать о разных необыкновенных приключениях и экзотических вещах. И даже Гущин простил ему его иронию.

— Кумаори готовится в земляной печи, которая, как вам известно, в большой чести у местных жителей. Но печь делается не совсем обычно. Роются две ямы соответственно размерам черепахи — в тот раз попалась метра на полтора в диаметре. Так вот, одна яма узкая, другая широкая, и разделяются они тонкой перемычкой. В узкую яму ставится на ребро черепаха, а в широкой разводится огонь и раскаляются камни. Когда жару достаточно, перемычка рушится и черепаха валится спиной на раскаленные камни. Ее покрывают пальмовыми листьями и засыпают песком. Все садятся вокруг и ждут. Наступает момент, когда из-под песка начинает веять непередаваемым ароматом. Он все сильнее и сильнее, а аппетит все больше и больше.

Наконец яму вскрывают и нижнюю — теперь она сверху — часть панциря спиливают. Приступаешь к трапезе с дрожью в руках. Бульон — божественный, белое мясо тает во рту!

— Во излагает, елка-палка, аж слюнки текут! — не удержался боцман.

— И панцирь, и черепаховый суп — все это, конечно, замечательно, но к делу не относится, — резюмировал капитан и, обратившись к Гущину, попросил: — Сформулируйте, пожалуйста, почетче свое научное кредо в отношении черепах. Что это за изучение их на «уровне самодеятельности»? Если есть научная необходимость, будем добывать их и исследовать, как положено, регламентирование, в интересах дела, а не на суп и сувениры.