На суше и на море - 1987

По данным полярных медиков, здоровье зимовщиков Востока подвергается суровым испытаниям. Особенно опасна работа на открытом воздухе при температурах ниже 80°. Стоит выйти из домика, как ощущается сильная сухость во рту, слабость, одышка, слезотечение, иногда боль в глазах, чувство саднения в груди. Предельный груз, который может нести здесь человек, — 20–25 кг. Особенно тяжело приходится полярникам сразу же после прилета на станцию. Надо привыкать не только к низким температурам, но и к пониженному атмосферному давлению — высота 3488 м. В период акклиматизации обычны сердечные и головные боли, носовые кровотечения, тошнота, рвота, тягостные расстройства сна…

Казалось бы, не просто заполнить штатные вакансии этой станции. Но все совсем наоборот. И среди моих товарищей по работе в Антарктиде есть горячие приверженцы, прямо-таки энтузиасты Востока, которые не променяют эту самую суровую полярную станцию ни на какую другую. Хотя знаю: за время зимовки на их долю выпали тяжелые испытания… Впрочем, справедливости ради должен сказать, что есть и такие, кого на Восток больше и калачом не заманишь. Что ж, зимовка — дело не простое, по-разному складывается жизнь в полярных коллективах.

С волнением следили мы, как с заснеженной палубы «Капитана Готского» переходили на борт «Байкала» вырвавшиеся-таки из объятий Антарктиды счастливые полярники. Потом, когда Антарктида, как белый сон, растаяла за кормой, а мы держали курс к теплу, на родной Север, много было задушевных разговоров с теми, кто отзимовал на полюсе холода. Радостное это было время — возвращение домой. А у восточников особенно тепло на душе было: научные программы выполнены полностью, все здоровы. Словом, нормально прошла зимовка.

А вот в предшествующей экспедиции на Востоке сгорела электростанция, погиб бросившийся тушить пожар полярник. Потом зимовщики боролись за выживание. Об этом писала не одна газета. Как героев встречали участников этой экспедиции. А нынче все нормально, и в газетах не пишут, и встреча будет самая что ни на есть будничная. Кое-кто даже шутит по этому поводу: «Хорошо перезимовали? Ну тогда героев из вас не получится». Нелепо звучит. Конечно, работать в Антарктиду не ради геройства едут, а все равно обидно ребятам за такую шутку. Где-то несправедливость тут кроется. Главное ведь не в преодолении последствий ЧП, а в том, чтобы порученное дело хорошо выполнить и никаких срывов не допустить. А ведь это очень непросто.

Но так уж повелось, что об успешных зимовках редко пишут. Вот и мне не сразу в голову пришло написать об этой зимовке. Тем более что ребята с Востока не были красноречивы, вели себя на редкость скромно, считали свою работу делом обычным. И внешне совсем не выглядели суперменами. Отличало их от других, пожалуй, то, что держались они удивительно дружно и с особым уважением относились к своему руководителю. А это важный был штрих. Ибо начальник полярного коллектива — все равно что первая скрипка в оркестре: малейшая фальшь, неточность всем заметны сразу.

Об Арнольде Богдановиче Будрецком, начальнике Востока в 28-й САЭ, я давно наслышан был. Он один из тех, кого хорошо знают и в Арктике, и в Антарктиде.

Родился Будрецкий в 1928 году в Ленинграде. Закончил в 1949 году Ленинградское арктическое училище и сразу же на Север, аэрологом на маленькую метеостанцию в архипелаге Новосибирских островов. С 1952 года начал руководить полярными коллективами. Зимовка шла за зимовкой. В общем итоге 15 лет отдано Арктике. Все основные события той поры с ней связаны. Там и женился на девушке-метеорологе, там и дети рождались. А потом потянуло к Южному полюсу. Нет, это не была измена Арктике, просто на Юге было еще труднее и требовался опыт бывалых полярников Севера. В Антарктиде начал с 1965 года с 10-й САЭ и станции Молодежной. Не успел оглянуться — семь зимовок. А задания приходилось выполнять самые ответственные. Организовывал и был первым начальником станций Беллинсгаузен и Ленинградская, зимовал на Востоке. И вот снова на полюс холода в 28-ю экспедицию пошел, хотя знал: особенно тяжелой зимовка будет, всем достанется. Ведь не просто в тех условиях ликвидировать последствия пожара, смонтировать новую электростанцию, возобновить научные наблюдения.

Сам людей подбирал в экспедицию. Так, чтобы можно было положиться. И никаких поблажек для себя не просил. Взялся развернуть прерванные исследования в полном объеме, хотя начальство предлагало ограничить научный состав. Взялся и выполнил задуманное…

До знакомства в моем воображении рисовался образ пышущего здоровьем богатыря, этакого Ильи Муромца, которому нипочем любые полярные испытания. А оказалось совсем не так. Высокий, худощавый, сутулящийся, уже полысевший, Арнольд Богданович выглядел на редкость буднично. И только глаза — внимательные, лучистые — невольно привлекали внимание.