На суше и на море - 1989

— Поперек сердца во дворе городском сидеть да глаза пялить. Нечего там вовсе делать. А у нас-то тут ведь благодать! — восклицает Клавдия Исаевна.

Павлу Андреевичу и Клавдии Исаевне по восемь десятков, а они и с коровой, и с пасекой управляются, не без основания полагая, что именно благодаря этим занятиям здоровьишко есть.

— В городе-то мы бы давно задохнулись, — добавляет более категоричная в суждениях Клавдия Исаевна, наливая нам густого, с пенками молока.

Летом в Тютрюмах оживление еще и потому, что открывается тут коровий лагерь, командуют зычно конные пастухи, то и дело наезжают из деревни Плесо звонкоголосые доярки. А вот по зимам единственная нитка лыжного следа соединяет тютрюмовцев с внешним миром — магазином, больницей, станцией Леваны.

— Иногда по зимам-то ужасть как страшно бывает, — признается Клавдия Исаевна. — Волки то лося к пряслу подгонят, то меж собой драчу разведут. Одинова столько после их драчи шерсти осталось, целые варежки можно связать.

Около дома ровный самоварный гул работающих пчел. К ним у Блиновых родственное, почтительно-нежное отношение: «За три версты с грузом милая летит», «Хорошо работают, погонялу не надо».

В свое время Павел Андреевич был бухгалтером в Низевском сельпо, газета и книга не сходили со стола. Глядя через сильные диоптрийные очки, рассказывал о жизни пчел, свойствах меда и прополиса, приводил удивительнейшие истории, вроде такой, что Александра Македонского, умершего в Персии, везли домой в гробу, залитом медом, что у каждой пчелиной семьи свой особенный мед, свой прополис. Одинакового ничего не бывает: ведь берут пчелки нектар с самых разных растений — с иван-чая, васильков, липы, дикой малины, а дозировка самая разная в рамках.

Как бы в подтверждение этого Павел Андреевич открыл бидоны с медом, показывал, как даже на взгляд отличается мед, взятый на разнотравье, от меда, взятого с кипрея. Тяжело, беззвучно лилась в посудины тягучая янтарная, наполненная скрытой солнечной силой струя самой сладкой пищи на земле. Духовит, сладок, чист был тютрюмский мед!

После знакомства с пчеловодами я пришел к выводу, что они все или в большинстве своем склонны к философствованию. Может, характеры такие у них, а может, оттого, что постоянно-наблюдают удивительно организованную жизнь пчелиного общества, каждый член которого четко знает и ведет свое дело: одна пчела собирает нектар, другая строит соты, третья отвечает за санитарное состояние улья и убирает все, что может восковому городку повредить. Имеются в пчелиной семье санитары, кормилицы, водоносы, наверное, воины-пограничники. И каждая проходит эти стадии, пока доживет до высшей — станет рабочей пчелой, заготавливающей нектар, смолу для прополиса, воду.

А возможно, тяга к философствованию возникает у пчеловодов еще и от близости к тем глобальным проблемам, которые проявляются в этом малом пасечном мире. Возьмем хотя бы конфликтные ситуации, возникшие теперь между природой и невидимым размахом цивилизации. Они, эти конфликты, очень сильно и тревожно проявляются в жизни труженицы-пчелы. Наверное, она раньше других существ ощутила изменения, происходящие в окружающей среде. Укрупнились города, деревни в поселки сселились. В чем-то выиграл, в чем-то проиграл, но, наверное, больше выиграл человек, пошло это на пользу ведущим сельским отраслям — животноводству, зерновому хозяйству, а вот маленькой пчелке стало тяжелее: вокруг такого большого поселка распаханы луга, пыльные дороги и асфальтовые магистрали, перекрестив и опоясав их, мешают пчелиным рейсам за медом. Представьте себе незавидную долю крошечного трудолюбивого существа, которое-возвращается за три километра с наполненным медом зобиком. Пчела, выбиваясь из сил, летит, почти касаясь травы. Ей так тяжело, что она не может попасть с лету в улей, пчеловоды делают трапик, чтобы по нему могла она подобраться к летку. И вот в крупном поселке ей вовсе плохо, потому что автомашины и тракторы затрудняют пчелам их медовый путь, сбивают их.

И еще повод для раздумий: в перегруженных пасеками местностях близ поселков начинается тихое воровство меда из чужих ульев. Стремясь удовлетворить потребности своей семьи, берут пчелы мед уже не с растений, а из чужих ульев.

И еще непредвиденные последствия. В последнее время популярным лечебным средством стал пчелиный клей — прополис. И вот на пасеках, расположенных в городской черте, близ дорог прополис претерпел качественные изменения, он потерял лечебные свойства, выражаясь ученым языком, стал фальсифицированным. Смолистые частицы пчела берет здесь не с растений, а с дорог, покрытых гудроном, с крыш, затянутых толем. Такой черный прополис уже не имеет лечебных свойств.