На суше и на море - 1990

Только он приладил зубило и замахнулся кувалдой, как вдруг какие-то бултыхание и всплески сзади привлекли его внимание и насторожили. Андрей оглянулся и всмотрелся вниз, по ходу троса. Там что-то колыхалось и потом замерло смутной тенью. Это что-то не давало ему покоя, и он, отцепившись от троса, скользнул вдоль него в глубину. Глаза Андрея уже привыкли к подводной сумеречности, и он различил, что это «что-то» было метровой сельдевой акулой, запутавшейся в дели. Близко почуяв акванавта, она снова вяло, видать, из последних сил трепыхнулась и затихла. Бондарев пристально вгляделся вдоль сетного полотна, свисавшего с троса. Он обнаружил «поймавшуюся», уже разбухшую и полуистлевшую рыбину. Судя по конфигурации головы, она была из породы лососевых.

Чуть дальше в глубине еще что-то маячило. Немного приспустившись, Андрей вздрогнул и почувствовал, как по его коже пробежали мурашки от ужаса — прямо на него пустыми глазницами глядел уже выбеленный водой и временем страшно оскалившийся череп. Не может быть, чтобы это был человек, подумал он, и, превозмогая поселившуюся в душе жуть, спустился еще ниже. Нет, с облегчением передохнул Бондарев, приглядевшись к позвонкам и конечностям, скорей всего это скелет тюленя, а может, молодого сивуча или котика…

Ладно, опомнился Андрей, умеряя разыгравшееся воображение, надо заниматься делом. Он подвсплыл и машинально уцепился рукой за трос. От этого сетное полотно заколыхалось — и заплясали в нем запутавшиеся рыбины, и жутко запаясничал внизу скелет, и стук костей донесся до слуха Андрея. В душу его снова закрались безотчетный страх, сомнение и подозрение чего-то злодейского, коварного. Но он постарался забыть о видении и вернулся к винту. Оседлал трос, охватив его внахлест правой ногой, и начал работать.

Удары кувалдочки по зубилу в воде были ослаблены, словно Андрей бил по войлочной прокладке, но победитовое острие хорошо перерубало более мягкие волокна троса — по одной-две проволочки от каждого удара упруго распадались. Это было кропотливое занятие: чтобы снять все петли с винта, требовалось перерубить трос во многих местах. Бондарев бил и бил без устали по зубилу и вскоре стал делать это почти автоматически, думая совершенно о другом. Из головы его не выходило жуткое видение — там, в глубине.

Он понимал, что это его одиночество под водой распаляло воображение, которое представляло действительность несколько в утрированном и мистифицированном виде. И в то же время только сейчас Андрей ясно и проникновенно осознал, насколько бездумные, легкомысленные деяния людей могут быть пагубны и ужасны для обитателей подводного мира. Он вспомнил, как на профсоюзном собрании управления в прошлом году какой-то ученый из НИИ рыболовства призывал промысловиков к тому, чтобы они ни в коем случае не выбрасывали в море никаких обрывков сетей. Он говорил несколько отвлеченно и, по понятиям рыбаков, неубедительно. Над ним начали откровенно подсмеиваться в зале, когда он вдруг назвал брошенные в море сети призраками. Андрей тоже тогда подумал, что ученый ввернул этот эпитет для красного словца, но вот теперь понял явственно, что свободно плавающая сеть — это в самом деле едва различимый, колышущийся призрак, встреча с которым в море гибельна для всего живого.

Причем эта ловушка действует безотказно и во все убыстряющемся темпе, подумал Бондарев и от этой волнующей мысли даже ударил по пальцу кувалдой, ведь запутавшаяся рыба начинает разлагаться и ее запахи привлекают других обитателей моря, которые тоже запутываются и тоже завлекают. И так без конца — получается некий автоматический жертвенник. Распалив свое воображение, Андрей мысленно добавил — и вечный! Если раньше хлопчатобумажные или пеньковые сети довольно быстро разбухали в воде, размочаливались и легко рвались и распадались, то капроновые нити — тонкие и крепкие, впивающиеся в рыбьи тела, как балалаечные струны, — сохраняются в морской воде многие десятилетия, если не столетия.

Да, я тоже выступлю на следующем профсоюзном собрании и расскажу как следует про этот призрак, твердо решил Бондарев, заканчивая работу.

Последний шлаг троса, упруго распрямившись и больно ударив Андрея по ноге, спал с винта. Молодой моряк внимательно осмотрел свою работу. Винт в основном был чист, лишь оставался короткий отрезок троса — полурасплющенный и намертво зажатый в гнезде вала, вырубить его простым зубилом не представлялось никакой возможности. Ходом, при первых же оборотах винта сам выскочит, решил довольный выполненной работой молодой моряк.

Можно было выныривать и не томить с нетерпением ожидающих Бондарева друзей и начальников. Однако он ни на секунду не забывал о том скелете — и его мучительно тянуло к нему, нестерпимо хотелось осмотреть его еще раз. Сплаваю, чтобы не оставалось никаких сомнений, подумал он себе в оправдание и решительно загреб ластами от судна.