Плачет Нюрка, живая душа,слёзы с кровью смешались на лапах.Ах, как Нюрка была хороша –самый тоненький чуяла запах.Плачет Нюрка, а птица летит,боевая железная птица.Плачет Нюрка, себе не простит.Но ведь плачет. И всё ей простится.Гладит Нюрку родная рука.Ей лизнуть бы хозяйскую руку:так знакома она, так легка,обречённая Нюркой на муку.Вертолётный врезается полв иссечённое Нюркино тело.…Сотню раз она чуяла тол,а в сто первый – чуть-чуть не успела.По загривку прошёл холодок,когда запахом сбоку пахнуло,но на тонкий стальной проводокпо расщелине лапа скользнула.И взметнулся огонь из камней,и запахло железом калёным,и хозяин, идущий за ней,опустился на землю со стоном.И ползла к нему Нюрка, ползла,и лизала его, и лизала,и хрипела – на помощь звала,и глазами всю боль рассказала.Подбежали к сапёру друзья,обмотали бинтами сапёра.Он сказал: «Мне без Нюрки нельзя». –«Нет, – сказали ему. Это горы…»Вертолёт прилетел поутру,их вдвоём погрузили в машину.«Ты не плачь, Нюрка, я не умру,ты не плачь, я тебя не покину».Но плачет Нюрка, живая душа…Ах, пуля, конечно же, дура…
Ах, пуля, конечно же, дура,но это ещё ничего…Пьёт штабс-капитан из главпурас корнетом из Войск ПВО.Кремлёвские звёзды в оконцеопять обратились в орлов,восходит трёхцветное солнцеиз красных, советских углов.В музейном Успенском соборегремит литургия опять…И значит, за Чёрное моренам скоро пора отплывать.Сбежится с окраин Союзаорда голопузых господ,стреляя в осевший от грузаооновский наш теплоход.А впрочем, куда торопиться,товарищи штабс- и корнет?Ещё мы успеем напитьсяи в землю зарыть партбилет…Русское море
Нам опять уходить в наше Русское мореиз неправой страны, что Отчизной была.Нам опять поднимать в одиноком просторена грот-стеньгах несдавшиеся вымпела.Нам опять вспоминать скалы русского Крыма,Севастопольский рейд и Малахов курган.Нам опять объяснять то, что необъяснимо,и сквозь слёзы глядеть в Мировой океан.Вот когда мы поймём наших прадедов горе.Спорить с волею Божьей и мы не смогли.Раз в три четверти века по Русскому морюиз России уходят её корабли.Советник