На своем месте (СИ)

Ничего хорошего эти мои наблюдения и сделанные из них выводы не предвещали, а потому прежде чем пытаться что-то с этим делать, мне захотелось их проверить, а если точнее, не проверить даже, а получить подтверждение их из другого источника. И потому я воспользовался занятостью тайного исправника очередным копанием в бумагах Смирнова или чем там Мякиш занимался на самом деле, и отправился в Елоховскую губную управу.

Старший губной пристав Шаболдин с моим приходом распорядился подать чаю и, извинившись передо мной, какое-то время уделил упорядочению и разгребанию бумаг, коими был завален его стол, в результате чего свободного места на том столе стало намного больше, и нашлось куда водрузить и самовар, и блюдо с баранками, и чашки с блюдцами.

— Что-то новое, Алексей Филиппович? — поинтересовался Шаболдин, когда мы сделали по первому глотку крепкого и благоухающего чаю.

— Боюсь, Борис Григорьевич, только старое, — развёл я руками, лицом же изобразив скорбь с печалью. — Или не столько старое, сколько хорошо вам уже знакомое. Скажите, нет у вас ощущения, что наш многоуважаемый Михаил Дорофеевич ведёт себя с нами не совсем так, как оно подобает доброму товарищу?

— Сам уже собирался с вами о том говорить, Алексей Филиппович, — с явным облегчением выдал пристав. — По чести сказать, я иной раз и не понимаю даже, что за надобность совместно с тайными розыск вести, ежели они и впрямь поступают не по-товарищески.

Я промолчал, сопроводив слова пристава лишь поощряющим кивком — понадеялся, что выговорится Борис Григорьевич и без моих наводящих вопросов. Кажется, не ошибся…

— Мы же с Михаилом Дорофеевичем, когда у его превосходительства были, — Шаболдин, надо полагать, имел в виду первого государева советника Вельяминова, главнозаведующего Московской городской губной управой, — о чём договорились? Что розыск будем вести совместно, что ежели какие по ходу дела обстоятельства сложатся, касательство к государственным тайнам имеющие, господин тайный исправник объявит о том особо, чтобы нежелательных сложностей не возникало, что Тихонова, в совершении убийства подозреваемого, нам для допроса и дальнейшего поступления с ним по закону передадут. А что я ежедневно вижу? Что Михаил Дорофеевич говорит нам не всё, что ему известно, так то вы, Алексей Филиппович, и сами наверняка уже заметили!

— Заметил, Борис Григорьевич, сложно было бы не заметить, — частично заполнил я паузу в речи пристава, понадобившуюся ему на то, чтобы разломить баранку, половину отправить себе в рот, прожевать и запить добрым глотком чаю.

— Вообще сплошь и рядом бывает, спросишь о чём Михаила Дорофеевича, он вроде и так ответит, что прямо соловьём заливается, а ведь по существу-то вопроса почти ничего и не скажет, — да уж, прав Шаболдин, искусством забалтывать неудобные вопросы тайный исправник владеет в совершенстве, по себе знаю.

— С Тихоновым этим господин тайный исправник просто-таки тянет время, — продолжал пристав свои жалобы. — То одно у него обстоятельство препятствует передать мне Тихонова, то другое, то пятое, то десятое, в итоге же всё остаётся, как и было, то есть совсем никак! — Что старший губной пристав не особо склонен ругаться, я заметил уже давно. Вот и в этот раз крепкое словечко, а то и не одно, Борис Григорьевич в последний момент придержал. — Вы, Алексей Филиппович, поговорили бы с Михаилом Дорофеевичем по душам, а лучше сразу с его высочеством Леонидом Васильевичем, — предложил Шаболдин свой вариант выхода из сложившегося положения, и не самый, должен сказать, плохой. Но мне казалось, что обращаться к Леониду было бы пока преждевременным.

— Хорошо, Борис Григорьевич, попытаюсь разрешить наши затруднения, — в меру уклончиво пообещал я. — Заставить тайных передать вам Тихонова я буду стараться в любом случае, а вот поменять как-то их манеру вести дела — это уж как получится.

— Уж постарайтесь, Алексей Филиппович, буду очень признателен, — повторил Шаболдин. — Я так понимаю, в рассуждении тех противоречий, о возможном наступлении коих вы меня предупреждали, тайные побольше моего знают? Может, хоть это вам поможет убедить тайного исправника…

— Понимаете вы, Борис Григорьевич, всё правильно, — подтвердил я догадку пристава. — Вот только интересы с тайными у меня всё равно разные. И мне они точно так же недоговаривают многое, как и вам. Так что здесь мы с вами на одной стороне.

— А не получится так, Алексей Филиппович, что сейчас мы с вами на одной стороне, а завтра вы с тайным исправником на одной стороне окажетесь? — поставил пристав вопрос ребром.

— Не получится, — заверил я его. — В самом худшем для всех нас случае каждый будет сам за себя, но мой союз с тайными против вас я полагаю невозможным. И, поверьте, Борис Григорьевич, я знаю, о чём говорю.

— Стало быть, союз со мною против тайных вы, Алексей Филиппович, возможным видите? — Шаболдин переставил вопрос на другое ребро.