На Темной Стороне

Джип стремительно вырастал в размерах. Дмитрий уже различал лица, затем глаза... его несло навстречу как горячий снаряд, он ощутил пьянящее чувство восторга, в душе нарастало ликование, руки вросли в руль, крепкие как корни дерева. Он откинулся на спинку сидения, педаль расплющена о пол, сейчас ударит всей своей мощью, размечет, уничтожит, расплещет по стенам туннеля мозги и куски мяса своих врагов, и в огненном взрыве вознесется к своим древним богам, к своим родителям и своему деду...

Он услышал могучий ликующий крик, в зеркальце увидел свой разинутый рот, страшный, окровавленный, кричал он сам, кричал нечто непонятное, и лишь где-то в глубине сердца чувствовал, что это тот самый страшный воинский клич, с которым воины Святослава защищали Киев от хазар, а затем разнесли вдрызг саму Хазарскую державу...

Джип вырастал, он успел увидеть расширенные в животном ужасе глаза на этих побелевших, несмотря на зеленые полосы, лицах, один сделал движение выпрыгнуть на ходу, Дмитрий ревел в восторге и несся навстречу чести, сердце разбухло, он сам стал этим сердцем...

...и вдруг несущийся навстречу снаряд с людьми резко метнулся в сторону. Дмитрий вжался в спинку кресла. Его несло в простор расширяющегося туннеля, непонимающего и уже с острым чувством потери. За спиной грохнуло, затрещало: армейский джип, увернувшись в последний миг от столкновения лоб в лоб, ударился боком в бетонную стену. Его протащило со скрежетом, сыпались искры как при электросварке, потом перевернуло трижды, Дмитрий успел увидеть как из бешено вертящегося джипа выбрасывает фигуры в черном, а впереди на него несся расширяющийся круг света...

Его вынесло в блистающий мир, оранжевое солнце на синем небе, ухоженная зелень по обе стороны идеально ровного шоссе, но он чувствовал себя обманутым и ограбленным. Из раскаленной груди словно вынули пылающее сердце. В его все еще напряженном теле возник холод, словно вместо сердца вложили замороженный камень.

– Сволочи, – прошептал он, – сволочи...

Он сам чувствовал, что это не ругань, а жалоба обманутого. Обманули подло и гадко! Сейчас их разбросало по всей длине тоннеля, искалеченных и стонущих, но все-таки живых, ведь имперцы предпочитают всю оставшуюся жизнь провести в больничной постели, им будут подкладывать судно, но зато останутся живыми, не погибнут, как велит мужской долг, что выше, чем просто жизнь человека...

Мир заволокло красным туманом. Он понял, что тело уже снизило скорость, а сдуваемая ветром струйка крови снова сползает в глазную впадину. Слева на горизонте начали вырастать красновато-оранжевые горы, отвесные, словно доски огромного крашеного забора, источенные поколениями жуков-древоточцев, трухлявые, с плоскими вершинами, тоже изъеденные и источенные, словно вершины пней, где семья красноголовых муравьев живет не одно поколение, все расширяя свои помещения.

Справа тянулось зеленое поле, опасно ровное, только в миле впереди темнела густая роща. Впереди он различил могучие стволы буков, их ветви дают хорошую защиту сверху, ни один вертолет не заметит, только бы роща не была с пятачок...

Еще издали он заметил три легковые машины, перегородившие дорогу. По ту сторону машин застыли темные фигурки, на этот раз многие держали легкие карабины наизготовку. При его приближении кое-кто взял карабины наизготовку, остальные вытащили пистолеты и спрятались за машинами.

Он начал притормаживать, делая вид, что собирается остановиться, даже чуть подал к обочине, но в критический момент врубил газ полностью, вцепился в руль и направил машину прямо в щель между машинами. Они потеряли драгоценные мгновения, когда можно было открыть прицельный огонь, а когда прозвучали первые выстрелы, они были торопливые и одиночные. В следующее мгновение он увидел как фигурки в панике разбегаются, уже поняли, что он идет на таран.

Держа руль одной рукой, он дважды выстрелил вправо, где фигурки стояли на безопасном расстоянии и уже вскинули карабины. Один дернулся и выронил карабин, остальные бросились к укрытию. Джип врезался в баррикаду. Страшно тряхнуло, грохнуло, заскрежетало, он на мгновение закрыл глаза, и в следующее мгновение осколки стекла скользнули по лицу.

Когда он раскрыл глаза, покореженный джип прорвался на простор, а сзади горело и взрывалось, его догнала волна жара, дорога и все по бокам озарилось багровым светом. Вдогонку прозвучали запоздалые выстрелы. Джип несся как раненый зверь, в нем поскрипывало, однако машины для армии делают с тройным запасом прочности, тупые полицейские не учли такой пустячок, как и то, что он рискнет пойти на рискованный прорыв.

– Ага, – прохрипел он злобно, – счас... счас я подниму лапки, чтобы не поцарапаться и соглашусь на двадцать лет заключения!