На тихой улице

Грант улыбается, и солнце отражается в его темных глазах, отчего они сверкают, впервые за целый год.

– Несмотря ни на что, я ужасно рад. Да.

– Хорошо, – говорю я, хотя и не уверена, что искренне.

Конечно, искренне, вот только, когда я смотрю на него не как на мужчину, которого целовала и с которым так сблизилась, с кем могла бы сбежать, если б все пошло по-другому, а как на соседа, мужа подруги, совершенно недоступного для меня, внутри что-то болит. Я как будто отрываю от себя кусочек. Вот это чувство и называется безнадежностью? Я указываю на его чемодан.

– Куда-то собираешься? – шучу я.

Грант переводит взгляд на свой дом, потом обратно на меня. В его глазах доброта, а не жалость. Возможно, к этому примешивается извинение за то, что было между нами. Я точно не знаю, зато знаю, что он скажет дальше.

– Нет, на этот раз я остаюсь. Въезжаю обратно, – говорит он, а я киваю и закрываю багажник.

Мне хочется хлопнуть им, но он закрывается автоматически с тихим щелчком. Какое разочарование.

– Отлично, – выдавливаю я. – Рада за тебя.

Мы взмахиваем руками в неуклюжем прощании. Грант идет в дом, а я сажусь в машину и еду забирать своего мужа, серийного изменника.

По дороге через город я жду, что меня охватит печаль из-за потери того, что никогда мне не принадлежало, и я почувствую сокрушительный удар, но почему-то этого не происходит. Проехав несколько миль, обнаруживаю, что настроение даже улучшилось. Я представляю, как захожу с битой в логово Финна, разбиваю его игровую приставку, восьмидесятидюймовый телевизор и золотые безделушки, и это не просто фантазия… Нет, не с битой. Я могу взять его клюшки для гольфа. Той, что поменьше, можно вдребезги разбить бутылку виски сорокалетней выдержки. А широкой раздербанить сукно на мерзком бильярдном столе. Ох, я чувствую, как…

Нет, это не поможет собраться. Наверное, хорошо, что у нас с Грантом ничего не было. Так мне гораздо приятнее узнать, что он возвращается к Пейдж. Не важно, через какой ад она заставила его пройти, он ждал. Он знал, что ею движет страшная боль, и продолжал любить. Это и есть настоящая любовь.

Это внушает мне надежду. Я с удовольствием представляю, как Финн на ходу выпрыгивает из машины, но держусь только благодаря упорству Гранта.

Когда я подъезжаю к тюрьме, мне все еще не верится, что это моя жизнь и я с каждым днем все больше привыкаю к этой невероятной ситуации. На прошлой неделе я проводила ярмарку поделок для девочек-скаутов, а теперь… Кто я? Совсем другой человек, вот кто.

Прежде чем Финна отпускают, приходится ждать и заполнять бумаги. Когда открывается дверь и выходит Финн, полицейские ведут себя так, словно делают мне одолжение, воссоединяя нас или что-то в этом роде. Мне хочется поднести ладони рупором ко рту и заорать: «Можете оставить его себе!» Я едва сдерживаю смех, до того это забавно. Может, потому что так внове. Отчаянная потребность цепляться за мужа не просто растворилась, а превратилась в нечто жесткое и горькое. Именно такой мне и следовало стать уже давно. И это так… бодрит.

Финн выглядит осунувшимся и исхудавшим. Взгляд остекленевший, подбородок за пару дней зарос щетиной. От него странно пахнет, но мне его не жаль. Финн дергает плечами в мою сторону, как будто хочет обнять. Только на мгновение. Он наверняка видит, что я не собираюсь обниматься и приехала только забрать его и ввести в курс дела, потому что история, которую я ему скормила, понадобится ему позже, когда дело дойдет до суда.

Холодным ясным утром мы молча идем к машине и проезжаем несколько миль, пока он наконец что-то произносит:

– Так ты собираешься объяснить, что вообще происходит?

– Я уже говорила, когда навещала, и ты ведь на свободе, верно?

– Ты сказала, что это сделал Лукас. Серьезно? У меня было такое чувство, будто ты совершенно слетела с катушек, я не знал, что думать. И вдруг с меня снимают все обвинения?

– Это правда он. Но надо было избавиться от косвенных улик, указывающих на тебя. Так что ты, в сущности, не наврал. Просто подтвердил истину. Не волнуйся. Против него куча улик.

– Значит, ты сделала все это ради меня? – спрашивает Финн.

Я не могу сдержать смех.

– Нет, не ради тебя. Ничуточки. Просто такова правда.

Он хмурится, вздыхает и отворачивается к окну.

– Погоди. Куда мы едем? – напряженно спрашивает Финн. На секунду я снова представляю, как он на ходу выпрыгивает из машины, или нет, лучше я вытолкну его. Я улыбаюсь. – Что такое? – снова спрашивает он.

– Я отвезу тебя к Джерри Такеру. Я уже ему позвонила. Ну, то есть я позвонила его бывшей жене, и она сказала, что вы вдвоем любите шляться по ночным клубам. Забавно, но я всегда считала, что вы с Джерри приятели по гольф-клубу. Я вообще не знала, что люди за тридцать ходят в ночные клубы, ну да ладно. Я собрала тебе пару сумок с вещами, так что останешься там, – говорю я спокойным, будничным тоном. – Ах да, твою машину я тоже перегнала, чтобы в три ты мог отвезти Мию на тренировку.

– Или я могу остаться в собственном доме. Хватит уже этого дерьма, Кора.