С. Покровский

На тюленьем промысле. Приключения во льдах

I

Суматоха на Койде

„Кожа идет¹“! — Эту жгучую новость принесли разведчики, Петр и Степан, и разом взбудоражили все село.

Сонная до тех пор Койда² проснулась и зашумела.

Словно электрический ток заставил всех встрепенуться. В каждом доме громко захлопали двери. Всюду начались торопливые сборы. Доставали с поветей³ нужный для тюленьего боя снаряд. Ребята чистили ружья, увязывали мешечки с порохом и свинцом. У кого были берданки, те снаряжали ружейные патроны. Крепили на прочные древки „кутила", т.-е. гарпуны, багры на длинных шестах, острые „спицы", похожие на старинные копья. Вязали круги черных от дегтя веревок. Смолили легкие карбаса, поставленные на прочные полозья, сносили на них всевозможную мореходную снасть.

Жёнки жарко топили огромные русские печи, месили тесто, лепешки, масляные шаньги — род сдобных, но тонких ватрушек.

Пекли пироги с рыбой и гречневой кашей. Наскоро достирывали мужьям и сыновьям лишнюю пару белья и портянок. Доставали из кладовых кульки с заранее насушенными сухарями и покупными баранками. Все это укладывалось в узлы, в сумки, в деревянные сундучки, в лубяные „туеса“. Бегали в кладовые клети по нескольку раз, доставая оттуда то меховые оленьи „постели", то одежду, то тяжелые теплые овчинные одеяла, которыми во льдах покрываются на ночь поморы.

Даже рослым румяным ковдинским девицам не сиделось. Поминутно сновали они из дому в дом, попросить у соседей то сала, то спичек, то масла, поделиться новостями с подругами и так себе, словно невзначай, перекинуться мимоходом одним словечком с милыми.

II

Поморское жилье

Беломорские поморы живут не по-нашему. Их жилье не похоже на избы московских крестьян.

Каждый дом их — это своего рода промысловая и хозяйственная коммуна человек в десять, пятнадцать, а то и больше. Живут они в крупных двухэтажных домах, темных, бревенчатых, но с белыми наличниками окон. Большую часть такого дома занимают клети, кладовки, холодные чуланы и поветь — помещение для коров, лошадей и овец.

Поветь находится во втором этаже. Это обширное место, где зимою держат домашних животных. Для них нарочно сделаны пологие бревенчатые сходы на столбах, по задней стороне дома. Летом они живут в нижнем этаже, который представляет не что иное, как скотный двор.

Здесь же хранятся сани, вилы, косы и всевозможная морская снасть.

На улице возле лавки также толкалась говорливая толчея. Поморы торопились забрать все необходимое для похода. Слышался гул мужских голосов и своеобразная северная поморская речь. Деловито обсуждались все обстоятельства предстоящего промысла. Товарищи сговаривались между собой. Составляли артели по 6, по 7 человек. Намечались места, куда двинется каждая из артелей. Кое-кто горячился и спорил. Кое-кто бранился и сводил последние счеты.

Словом, на улице поднялась такая же кутерьма, как и в домах.

III

Махавка

Ласково поглядывало на всю эту суматоху посветлевшее мартовское солнце.

Красная „махавка" на высокой мачте над домом лоцмана Фомы уже давно трепалась от теплого „русского" ветра. Она хлопала, извивалась змеей и суетливо тыкала острым концом на север.

Но, может быть, вы не знаете, что такое „махавка", и что такое „русский ветер"?

На образном языке северян „махавкой" зовется флажок, привязанный на верхушку мачты. Махавка для помора нужная вещь. Куда машет махавка, туда дует ветер. А ветер и море для поморов это все. „Какой на море ветер живет?" — это спрашивает всякий помор, прежде чем пуститься „в голомя" (в открытое море).

От уменья распорядиться с ветрами зависят его удачи и неудачи, начало промыслов и работ, благосостояние, а часто и самая жизнь поморов.

Тут обходятся без немецких компасных слов. Нордост (С.-В.) у них —„полуношник", нордвест (С.-З.) —„побережник".

А „русский" ветер?

Русский или „летний" — это южный ветер.

Он приносит северянам солнечную погоду. Он несет им свет и тепло и легкий воздух с той стороны, где живет весь прочий русский народ.

IV

„Припай" и русский ветер

Уж давно южные ветры начали ломать крепкий беломорский „припай". Припай — это широкая полоса береговых льдов, примерзающих зимою к суше. В суровые зимы эти льды достигают большой толщины, но редко бывают гладкими. Зимние штормы все время не дают им покоя. Приливы ломают припай. Волны разбивают его края. Прибой выкидывает на него ледяные обломки. Обломки эти накопляются целыми грудами, смерзаются и образуют длинные береговые валы.

В сильную стужу припай расширяется, море отступает, морские волны набрасывают новые груды осколков. Сильные бури особенно коверкают лед. Часто они раскалывают его на миллионы кусков.