На то они и выродки

— Что, совсем не осталось лекарств? — спросил Тоху. Ожоги ныли и свербили, и хотелось хоть немного снять боль.

— Да их и раньше, массаракш, не было! Одни таблетки от поноса, а прочее, что доставляли, Тамаш, мать его, на сторону сбывал! Если бы он, сука, при налете не сдох, его бы сейчас солдаты порвали. У меня ж тут больше сотни человек криком кричат, а анальгетиков — ни хрена!

Тоху как-то раньше не задавался вопросом, откуда в городке берутся наркотики. Теперь это было ясно без всяких вопросов. Но вопрос он все же задал:

— Значит, у Кяку лекарства есть?

— Как не быть! Я уж ходил к нему, запрашивал, а он меня послал — знать, говорит, не знаю ни про какие лекарства, не по моей это части…

Что Кяку выжил после налета, прапорщик не усомнился ни на минуту. Такие всегда выживают. И Тоху был слишком зол сейчас, чтоб ходить по инстанциям и выбивать лекарства с помощью вышестоящих офицеров. Пока он и его солдаты сражались и боролись с огнем, эта жирная скотина пряталась по щелям, а теперь снова выползла на свет. И Тоху выдвинулся с целью выколотить из обнаглевшего хама все, что потребно для раненых. По пути он встретил Шару, и разговор с ним настрой прапорщика усугубил. Логистик только что схлестнулся с квартирмейстером. Военный городок пусть и меньше пострадал от бомбежки, но все-таки часть зданий была либо уничтожена, либо стала непригодна для использования. В том числе и складские здания. Надо было занять бункеры и подвалы, которые сейчас не использовались как жилье или убежища. А таких осталось немного. Шару и Кяку, как и следовало ожидать, не поделили полезные площади, и логистик, хоть и был выше званием, не сумел настоять на своем.

— Эта сволочь! — орал он на всю площадь — Тоху никогда не слышал, чтоб штабс-капитан так орал, причем будучи совершенно трезвым. — Он говорит, что всеми складами ведает он, и только полковник может ему приказывать! Кяку этот хренов со своей шайкой и так все уворованное добро по подвалам попрятал, пока люди под бомбами мерли, а теперь хочет еще на том, что уцелело, ручонки нагреть? Он, сука, башкой думает или жопой? Кому он собирается товар свой сбывать? Крысам в пустыне? Накрылась лавочка — ни поездов, ни машин! Мы тут с голоду сдохнем все, прежде чем дорогу починят!

— Мы, может, и сдохнем, — сквозь зубы отвечал Тоху, — а Кяку на ящиках с консервами будет сидеть, пока дорогу заново не протянут. Ну, может, с полковником поделится. И еще кой с кем.

Поскольку разговаривали они не скрываясь, вокруг начали скапливаться солдаты, которым до предмета разговора еще как было дело. Одни уже прознали про аферу с лекарствами, а большинству было просто нечего жрать.

— Думаешь, досидит? Ну так я тебя порадую — это вряд ли. Конфедераты как пить дать вернутся, с моря ли, по воздуху, один хрен — подкрепления нам сейчас не видать. Так что перебьют нас всех раньше, чем с голодухи перемрем. Одна радость — и Кяку тоже грохнут.

— Ну уж я такой радости дожидаться не собираюсь. Что надо — сами возьмем, верно я говорю?

Солдаты дружно поддержали господина прапорщика, и когда он решительно зашагал к временной резиденции Кяку, потянулись за ним. Тоху не зря повышал голос — поддержка ему сейчас никак не помешала бы. Только вот логистик по пути отстал. Видно, не верил он в способность Тоху добыть лекарства и жратву даже при поддержке рядового состава. Пожары ли, бомбы ли — такие, как Кяку, всегда выкрутятся и останутся в барыше. Ну и полковник, прикрывающий квартирмейстера, никуда со своего поста не делся.

Так же рассуждал и сам Кяку, сидевший в своей временной конторе, обустроенной после налета. Кто-то из каптенармусов уже успел доложить ему о намерениях Тоху, и появление прапорщика в конторе не стало для него неожиданностью. Он нисколько не выглядел напуганным, наоборот, взирал на молодого человека с явным злорадством.

— А валил бы ты отсюда, щенок пандейский, — заявил он в ответ на требования незамедлительно выдать лекарства для госпиталя и консервы для солдат. — Какие такие лекарства? Может, доктор Тамаш кому их и сбывал, так с него и спрашивай, я знать ничего не знаю. И разбазаривать казенные продукты не дам и никому не позволю. И нечего на меня глазенки таращить, видели мы таких и похлеще обламывали. Что я, не знаю, о чем Шару сейчас тявкал? Мол, отрезало нас от большой земли? А Кяку через жадность последний ум потерял? Так Кяку вас всех умнее. Радио-то работает. И господин полковник поддержку с воздуха уже запросил. Нас вертолетами отсюда вскорости всех заберут, а вы и правда подыхайте как хотите. Вам и конфедератских бомб не надо — сами друг дружку перегрызете через пару недель.

Тоху задыхался от ярости. При всей его ненависти к квартирмейстеру то, что тот говорил, было весьма похоже на правду.

А Кяку продолжал: