На тринадцати ветрах. Книги 1-4

— Ты нездешний. И не можешь знать, до какой степени узы между владельцами замков и людьми, которые им служат, могут быть прочными, а подчас и дружескими, или уж, во всяком случае, строиться на некотором уважении.

— Моя мать знала, кто убийца, и потому была убита! Я тоже был бы мертв, если бы не отец Валет…

— Все, что ты говоришь, верно. Все, или почти все, свидетели исчезли. А те немногие, что остались, никогда не согласятся дать показания из страха преследований. Даже оставшиеся у тебя родственники! Нервиль почти что разорен, однако он по-прежнему крупный вельможа, и наверняка у него остались преданные ему люди…

— Когда я его пристрелю, кто останется ему верен?

— Его дочь, почему бы и нет? Она его наследница, и ты ей будешь не нужен. В крайнем случае ты, возможно, ее избавишь… но ведь нам ничего не известно об их отношениях…

— Я могу вызвать его на дуэль? Со шпагой или пистолетом в руках я наверняка его убью.

— Он будет в этом так же уверен и не согласится. Да его никто и не станет упрекать: ты простолюдин, а его предки сражались вместе с Танкредом, с Боэмоном…

Тремэн вскочил, побежал в свою комнату и принес записку, которую Жан Валет нашел в еще теплой руке Матильды.

— Тогда скажи, кто написал эти несколько слов? Уж по крайней мере кто-нибудь, кто умеет пользоваться пером, а большинство крестьян неграмотны. Лишь убийца мог написать это.

— Бесспорно, но тут нет подписи, и у тебя нет никакой бумаги с почерком графа.

В бешенстве Тремэн сунул записку в карман и бросился в кресло с такой силой, что дерево застонало.

— Прекрасно! Что же ты мне посоветуешь?

— Терпеть! У тебя есть время, и было бы глупо наброситься на Нервиля и уничтожить его тем или иным способом.

— Ждать? — проговорил Гийом с горечью. — Ты находишь, что двадцати пяти лет недостаточно?

— Это много, согласен, но будь честен по отношению к самому себе. Ты вернулся сюда для того, чтобы вновь утвердить свое имя, свой род и тем самым воздать должное памяти твоей матери. Я ошибаюсь?

— Нет. Это действительно так!

— В то же время ты не был уверен в том, что застанешь Рауля де Нервиля живым. Почему же тебе не вернуться к первому плану и не предоставить времени и обстоятельствам завершить дело? Господин де Сюфран любил повторять китайскую поговорку, которую Бог знает от кого услышал: «Если будешь долго сидеть на берегу реки, то однажды увидишь, как по ней проплывет тело твоего врага».

— Мне нравится эта поговорка. Беда в том, что я вряд ли отношусь к тем, кто умеет ждать, сидя на берегу реки. Мой принцип: никто о тебе не позаботится лучше, чем ты сам….

Феликс пожал плечами, принес из кладовой графин с ромом и налил глоток своему другу.

— Вопрос в том, как ты собираешься распорядиться своим будущим. Если тебя устраивает виселица или каторга, тогда можешь без страха казнить несчастного. Но если ты рассчитываешь на то, чтобы твое имя однажды стало одним из лучших имен на земле Нормандии, которая, поверь, стоит того, чтобы ей посвятить несколько лет ради лучшей жизни и ради того, чтобы потомки Тремэна, твои дети, стали ей опорой, то прислушайся к моему совету! Ты вернулся с целым состоянием: тебе принадлежит мир! Нужно иногда уметь заглядывать не только в свое прошлое. И я тебе в этом помогу.

Насмешливая искорка оживила глаза Тремэна, который тихонько похлопал в ладоши.

— Какой талант! И чего ты не выбрал парламент, вместо того чтобы поступать на службу в королевский флот? Давно бы уже разбогател… Да, кстати, а ты?

— Что, я?

— Как ты распорядишься своим будущим, если говорить твоими же словами?

Феликс зевнул, посмаковал из своего стакана, словно кот из миски со сметаной, и широко улыбнулся.

— Стану обрабатывать землю, скорее всего! Варанвиль дожидается меня со дня смерти отца и требует, чтобы им как следует занялись. А еще я хотел бы обзавестись семьей. Увы, мне что-то не попадается достойных девушек, которых мое очарование заставило бы раскладывать белье, заниматься готовкой, перекрашивать стены в старых гостиных и шить себе платья. Или помогать мне в деревенских занятиях…

Гийом рассмеялся, встал и положил руки на плечи друга.

— Совет за совет, и уж если мы заговорили о земледелии, отчего бы тебе не заняться разведением латука? Я тут видел одно милое растение, к тому же богатое, живучее и благородное, которое с радостью пустило бы корни в твой грунт…

— С тобой никогда невозможно говорить серьезно! — проворчал Феликс. — Лучше пойдем спать! Завтра повезу тебя к себе. Ты увидишь, что прежде, чем подарить моему дому хозяйку, надо сперва сделать его похожим на замок…

Глава VI

ОТКРЫТИЕ