На вахте и на гауптвахте. Русский матрос от Петра Великого до Николая Второго

Высокие стоячие воротники офицерских сорочек называли «лиселями», в честь сходных по форме парусов.

Членов экипажа того или иного корабля обычно именовали по его названию. Вот и появлялись «разбойники», «орлы» и прочие «драконы».

Отдельно скажем об ударениях. Ряд знакомых нам слов на флоте — например, рапорт и компас и так далее — исторически произносятся с ударением не на первый слог, как на берегу, а на второй. С чем это связано — трудно сказать, но некоторые лингвисты предполагают, что речь идет о влиянии французского языка, где ударение ставится как раз на второй слог. К правильной расстановке ударений относились крайне ревниво, причем тех, кто не понимал их смысла, считали неспособными понять всю сложность и специфичность морской жизни.

Есть и выражения, которые происходят из недр флота, но давно уже стали иметь «общегражданское значение». И речь идет не только о знакомом нам «адмиральском часе» либо «авральном» выполнении той или иной работы.

Уже почти 200 лет пространство Финского залива между устьем Невы и Кронштадтом именуется местными жителями «Маркизовой лужей». «Крестным отцом» этого топонима стал французский эмигрант, Жан-Батист Прево де Сансак, маркиз де Траверсе, получивший на новой родине имя-отчество Иван Иванович. Он родился в 1753 году на острове Мартиника, служил во французском флоте, а в 1791 году был принят во флот Российский контр-адмиралом гребного флота на Балтике. В 1809–1811 годах де Траверсе был управляющим Морским министерством, а в 1811–1828 годах — морским министром.

Своим возвышением, как говорили злые языки, маркиз был обязан красавице-гувернантке, служившей в одном из его имений — Романщине (располагалось в Лужском уезде Санкт-Петербургской губернии). «Император[44], проезжая на запад России или за границу, будто невзначай всегда останавливался в поместье маркиза, Романщине, и проводил у него несколько дней в рыцарских подвигах», — писал публицист Николай Греч.

Но почему же и когда у участка Финского залива появилось такое странное название — «Маркизова лужа»?

Дело в том, что маркиз считал своей главной задачей сохранение линейного флота от различных напастей, в связи с чем якобы отдал приказ дальше Кронштадта не плавать. Вот Балтийский флот и толокся на небольшом мелком пятачке между морской крепостью и Санкт-Петербургом, названном «в честь» де Траверсе.

И напоследок снова слово Гречу, на этот раз оценивающего хозяйственные таланты «Ивана Ивановича»:

«Министр хлопотал только о построении большого числа кораблей, и, спустив их на воду, не заботился о них. Линейный корабль “Лейпциг” спущенный на воду на Неве, почему-то запоздал быть отправленным в Кронштадт до наступления зимы[45], простоял два года перед самым домом министра и сгнил совершенно».

Не правда ли, чем-то подозрительно напоминает и куда более близкие к нам времена?

Интересно и происхождение популярного выражения «полундра» (его иногда произносили и как «полундра»). Несмотря на то что словарь Владимира Даля (кстати, офицера Российского флота) приписывает ему голландское происхождение

[46], истоки его следует искать в английском языке Речь идет о кальке выражения fall under, что в переводе на русский язык означает «падать вниз». В качестве примера к данному выражению Даль приводит следующую фразу: «Полундра, сам лечу! — закричал матрос, падая с марсу».

Естественно, бывали и жаргонизмы «регионального» значения.

Например, в Кронштадте имелся трактир «Мыс Доброй Надежды». Поэтому любому было понятно, почему избитый по пьяному делу матрос объяснял свои повреждения «крушением у мыса Доброй Надежды». Правда, «сухопутные» обыватели презрительно называли заведение более коротко — «Мыска».

В том же Кронштадте был неписаный закон — по главной Николаевской улице матросы могли ходить лишь по теневой стороне, которую именовали «ситцевой». Для офицеров предназначалась, естественно, солнечная сторона, по-кронштадтски — «бархатная».

Более того, во многих военных портах России очень часто вместо слов «что Бог даст» говорили «что Флот даст». И это было далеко не случайно. Например, такие города как Кронштадт, Владивосток, Николаев и Севастополь выросли практически исключительно благодаря присутствию на их стапелях и рейдах кораблей под Андреевским флагом.

Присутствие флота напрямую влияло и на топонимику «морских» городов. Например, главная улица Владивостока носила название «Светлановской». И названа была в честь винтового фрегата «Светлана», посетившего эти места еще в середине 60-х годов XIX века.