На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр)

Вообще-то, Леня любил всякие хохмы. Он, видать, скучал по своему другу Васе, оставшемуся на «Сазане», и потому хотя бы заочно пытался пообщаться с ним. На верхней палубе, под навесом за трубой, были привязаны накачанные воздухом резиновые кухтыли в брезентовой оболочке, которые использовались для подвязывания к концевому фалу сейсмокосы при буксировке. Они по форме напоминали головы. На одном из них Леня нарисовал улыбающуюся рожицу, написал на ней «Вася», после чего стал нещадно колошматить кулаками, поглядывая в объектив кинокамеры, которой я его снимал. Предполагалось, что потом в Москве мы это покажем Васе.

Еще на борту были так называемые «кондепы» – стабилизаторы глубины, поддерживающие сейсмокосу при буксировке в воде на заданном уровне. По форме они напоминали реактивные снаряды для «Катюши». Поскольку работы проводились в нейтральных водах ближе к побережью Норвегии, то практически ежедневно нас на очень низкой высоте облетал норвежский военный самолет, делая пару кругов над судном. Мальчишества в нас еще было хоть отбавляй, и мы с Леней решили подготовиться к очередной встрече с «НАТОвским агрессором». Перетащили на верхнюю палубу несколько «кондепов», привязали их к спинке вращающегося стула, который принесли туда же из верхней лаборатории. Когда появился патрульный самолет, мы уже были во всеоружии: острие наших «ракет» неумолимо следовало вслед за траекторией пролетающего самолета. Леня при этом взмахивал рукой, имитируя команду «огонь!». В этот раз вместо положенных обычных двух кругов самолет сделал все десять, пока мы не демонтировали нашу «пусковую установку». Конечно, мирового скандала не случилось, но уверен, что наши снимки изучали в норвежском штабе ВВС, привлекая своих экспертов-геофизиков и в очередной раз удивляясь выходкам этих русских. И мы были этим весьма довольны.

Вскоре практика закончилась. Действительно, кроме большого количества профессиональных знаний и навыков, удалось получить и первые уроки выживания в суровой северной природе. В Мурманске уже кружились в воздухе снежные «мухи». Мы вернулись в Москву в начале сентября и еще пару недель умудрились провести на Черноморском побережье, отогреваясь от полярных холодов.

АСПИРАНТСКИЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ

Куратором нашей студенческой группы была Татьяна Ивановна Облогина, широко известная уже в те годы как ведущий ученый в сейсмике неоднородных сред. Многие поколения университетских сейсморазведчиков ее хорошо знают, и многим из них она дала путевку в жизнь. Ее первым дипломником был Алексей Всеволодович Николаев, ныне ведущий ученый России во многих направлениях сейсмических исследований, член-корреспондент РАН, а первой аспиранткой – Валентина Борисовна Пийп, ныне доктор наук, посвятившая всю жизнь работе на нашей кафедре.

Я, как комсорг группы, наверное, чаще всех других студентов находился в контакте с Татьяной Ивановной. И когда зашла речь о руководстве дипломной работой, само собой получилось так, что моим руководителем стала она. Поскольку по формальным признакам советского времени (общественная работа в качестве группкомсорга и «красный» диплом) я вполне устраивал партийные органы, меня из нашего выпуска 1978 года рекомендовали в очную аспирантуру. Предполагалось, что она и будет моим научным руководителем по кандидатской. В то время в отличие от сегодняшнего поступить в аспирантуру сразу после окончания вуза было очень престижно. Если ты не бьешь баклуши, и хоть немного варит твой котелок, то не существовало более быстрого и легкого пути получить ученую кандидатскую степень и тем самым обеспечить себе безбедное существование на всю жизнь. Наши признанные лидеры – Илья Цванкин и Саша Литвин, несмотря на блестящие показатели, не могли получить рекомендацию в очную аспирантуру «по пятому пункту». Увы, такое было тогда время. (Они, слава богу, и так безо всякой аспирантуры быстро и без проблем защитили свои кандидатские диссертации).

Итак, после защиты дипломных работ и сдачи госэкзамена по научному коммунизму мы отправились на двухмесячные военные сборы, о которых речь шла ранее. Вступительные экзамены назначены были на октябрь.

Так получилось, но меня никто не предупредил о том, что документы в аспирантуру надо сдать до 15 сентября. За это время я не только прошел военные сборы, но и успел 26 августа жениться, отдохнуть три недели с молодой женой Людмилой на Черноморском побережье в Хосте. Лишь 20 сентября приехал в Москву, и тут выяснилось, что со сдачей документов я опоздал. В отделе аспирантуры и на кафедре решили, что я просто передумал. Говорят, такие случаи когда-то были. Поначалу я растерялся, т. к. никакого другого распределения у меня не было, и куда идти дальше не представлял. Однако после консультаций со знающими людьми выход нашелся. Я написал заявление на имя заместителя декана по научной работе А.А. Архипова о том, чтобы меня допустили к вступительным экзаменам, и все устроилось. Экзамены сдал без проблем, и новая жизнь началась.