На вершине мира

Радость великого пролетарского праздника не была омрачена: Первое мая мы встречали вместе с товарищами. Ранним утром шестьдесят девять советских людей, заброшенных на самую северную обитаемую точку земного шара, вышли из зданий, построились в колонну и, демонстрируя свою солидарность и неразрывную связь с великим Советским Союзом, с трудящимися всего мира, устроили первомайскую демонстрацию. С флагами и знаменами нашей могучей родины, пославшей нас на Север, мы прошли к берегу моря, туда, где пять лет назад была основана первая советская зимовка и где до сих пор сохранились балки зимовья американской экспедиции Циглера 1904 года, тщетно пытавшейся пробиться отсюда к Северу. Шмидт сказал речь, раздался троекратный винтовочный салют, отдавшийся в наших сердцах пушечными выстрелами с далеких башен Кремля. Мысленно мы видели сотни тысяч радостных [84] счастливых москвичей, с песнями вступающих на Красную площадь, мавзолей и Сталина с его верными соратниками…

Разведчик над полюсом

Вечером 4 мая сильный ветер разметал тучи и стих. Установилась чудесная солнечная погода. Она дразнила, сердца летчиков и полярников, изголодавшихся по ясному небу. Наступала полночь, но никто не ложился спать. Люди оживленно обсуждали возможности полета на полюс, строили предположения о ветрах и облаках последних параллелей. Общее настроение охлаждал лишь Борис Львович Дзердзеевский. По его мнению, район Северного полюса был закрыт облаками. Следовательно, сесть там нельзя, а раз так, то и лететь нет смысла. Но ожидание хорошей погоды было слишком длительным, солнце — заманчиво ярким, и никто не хотел расстаться с мыслью о полете. Чувствуя общее возбуждение, Отто Юльевич предложил сделать вертикальный разрез атмосферы на учебном самолете. Десятки рук помогли механикам самолета запустить мотор. В пассажирскую кабину сел синоптик Дзердзеевский. Самолет легко оторвался и пошел ввысь. Через час самолет подрулил обратно к домику. Впервые в этих широтах была достигнута высота в 3350 метров. Результаты полета говорили о сравнительно благоприятной метеорологической обстановке на значительном протяжении.

И тогда Шмидт распорядился отправить в глубокую разведку самолет Головина.

— Ложитесь спать, — сказал Шевелев летчику. — Через полтора часа подъем. [85]

И ровно в 6 часов, вежливо извиняясь, Шевелев разбудил Головина и его товарищей. Спустя несколько минут вездеход уже вез их на центральный аэродром купола. Пока механики Кекушев и Терентьев прогревали моторы, Головин проверил самолетный груз. Все было на месте. В крыльях и центроплане покоился полуторамесячный запас продовольствия, палатка, нарты, клиппербот, лыжи, оружие. Запели моторы. Штурман Волков, механики Кекушев и Терентьев, радист Стромилов заняли свои места. Все они были с головы до ног одеты в меха, на шлемах — темные очки, защищающие глаза от ослепительного снежного сияния. Головин окинул внимательным взглядом светлый горизонт, пожал руку остающимся друзьям и вскарабкался по крылу в кабину. Подошедший трактор вывел самолет на стартовую линию, летчик дал полный газ, машина медленно двинулась вперед и остановилась. Она была перегружена почти на полторы тонны, и снежный наст держал ее цепко и упорно. Посоветовавшись с Водопьяновым, летчик решил стартовать под уклон. Он развернул машину и бросил ее вниз. Стремительно набирая скорость, она покатилась под горку и в 11 часов 23 минуты повисла в воздухе. Красиво развернувшись, Головин пронесся низко над аэродромом, затем пролетел к зимовке, сделал над ней круг и лег на курс. Через несколько минут самолет исчез на севере.

— По машинам! — прогремела команда Водопьянова. — Ставь лампы!

Все с трепетом ожидали донесений разведчика. Сразу после вылета Стромилов установил связь с островом Рудольфа. Шмидт, Молоков, Шевелев и Спирин почти не покидали радиорубки, [86] читая радиограммы из-под карандаша возбужденного оператора. Головин эпически спокойно сообщил о пересечении параллелей. Вот они на 84-й, 85-й, 86-й… «Погода ясная, видимость хорошая, лед торосистый, много полей, все в порядке», — таково было содержание всех его радиограмм. Ободренные замечательными вестями, механики тяжелых самолетов в рекордный срок закончили всю подготовку. Один за другим рванулись пропеллеры. Открылись лыжи, занесенные метровым слоем снега.

— Отставить! — разнеслась по аэродрому команда. — Полюс закрыт облаками. Головин идет на высоте без единого окна.

На широте 88 градусов самолет Головина встретил облачную стену, набрал высоту и пошел над облаками дальше к северу. Вот он уже на рубеже 89-й параллели. До Северного полюса осталось немного больше ста километров. С огромным напряжением все мы следили за блестящим рейсом отважной пятерки. И вместе с чувством искреннего восхищения их храбростью росла тревога: а хватит ли у них бензина на обратный путь? Шевелев, Водопьянов и Спирин с карандашом в руках высчитывали расход и запас горючего. Получалось в обрез.