На вершине все тропы сходятся

Дверь в другую комнату была закрыта, но Джонсон ее отворил и сунул голову в полумрак за порогом. Шторы были спущены, в спертом воздухе застоялся еле слышный запах духов. Кроме широкой старинной кровати, здесь стоял необъятный туалет, его зеркало поблескивало в неясном свете. Джонсон щелкнул выключателем у двери, прошелся по комнате, оглядел себя в зеркале. На полотняной дорожке лежали щетка с гребенкой, оправленные в серебро. Джонсон взял гребенку и провел ею по волосам. Начесал их на лоб прямой челкой. Потом откинул наискось, как носил Гитлер.

— Не тронь ее гребенку! — сказал мальчик.

Он стоял возле двери бледный и тяжело дышал, как если бы при нем оскверняли святыню.

Джонсон положил гребенку, взял щетку и пришлепнул волосы ко лбу.

— Она умерла, — сказал мальчик.

— А я не боюсь трогать, чего остается от покойников, — сказал Джонсон.

Он выдвинул верхний ящик и запустил в него руку.

— Не смей хапать погаными лапами мамины вещи,— придушенным фальцетом сказал мальчик.

— Дыши носом, ягодка, — прожурчал Джонсон.

Он подцепил мятую красную блузку в горошек и уронил обратно. Вытянул зеленую шелковую косынку, раскрутил над головой и отпустил, косынка плавно поплыла на пол. Рука Джонсона опять зарылась в недрах ящика и вынырнула, сжимая застиранный пояс, на котором болтались четыре резинки с металлическими пряжками.

— Никак ее сбруя, — заметил он.

Он жеманно поднял пояс в воздух и встряхнул. Потом обернул вокруг бедер, приладил на себе и подпрыгнул так, что затанцевали подвязки. Вихляя задом, прищелкивая в такт пальцами, он стал подпевать:

— Дерну рок да и врежу в шаг, а ей, этой стерве, все не так. — Он двинулся по кругу, притоптывая здоровой ногой, выбрасывая в сторону тяжелый башмак. В дверях миновал обомлевшего мальчика и, приплясывая, двинулся по коридору на кухню.

Через полчаса вернулся домой Шепард. Он скинул плащ в передней, бросил на стул, дошел до дверей гостиной и остановился. Лицо его вдруг преобразилось. Он расцвел. В кресле с высокой спинкой, четко чернея на фоне розовой обивки, сидел Джонсон. Позади него от пола до потолка рядами тянулись книги. Одну он читал. У Шепарда сузились глаза. Том Британской энциклопедии. Джонсон был поглощен чтением, он даже не поднял головы. Шепард затаил дыхание. Вот где место такому парню. Надо удержать его здесь. Надо что-то придумать.

— Руфус! — сказал он. — Как хорошо! Здравствуй! — Он протянул руку и устремился вперед.

Джонсон поднял к нему равнодушное лицо.

— А, здрасьте, — сказал он.

Руку он не замечал, пока мог, но, видя, что Шепард ее не опускает, нехотя пожал. Шепард и не ждал ничего другого. По роли, взятой на себя Джонсоном, ни при каких обстоятельствах не полагалось обнаруживать бурные чувства.

— Ну, как дела? — сказал он. — Как ладите с дедом? — Он сел на край дивана.

— А он подох, — безучастно сказал Джонсон.

— Ты что, серьезно? — вскричал Шепард.

Он поднялся и пересел поближе, на кофейный столик.

— Да нет, — сказал Джонсон. — Покамест нет. Я хотел сказать: чтоб он сдох.

— Где же он все-таки? — упавшим голосом спросил Шепард.

— Удалился на горы, — сказал Джонсон. — А с ним еще кое-кто. Схоронят в пещере священные книги, возьмут по паре всякого скота и прочее. Как Ной. Только в этот раз будет не потоп, а пожар.

Шепард недовольно поджал губы.

— Понятно, — сказал он. — Иными словами, старый дурень тебя бросил?

— Ничего он не дурень, — огрызнулся Джонсон.

— Бросил или нет? — нетерпеливо переспросил Шепард. Джонсон пожал плечами.

— А инспектор твой где же?

— Я к нему в няньки не нанимался, — сказал Джонсон. — Это он у меня в няньках.

Шепард рассмеялся.

— Постой минутку, — сказал он.

Он встал, вышел в переднюю, взял со стула плащ, понес его вешать в шкаф. Хоть какая-то отсрочка, время сосредоточиться, подобрать такие слова, чтобы малый остался. Никакого нажима. Только добровольно. Джонсон разыгрывает неприязнь к нему. Просто боится уронить свое достоинство — и, значит, пригласить его нужно так, чтобы не нанести достоинству никакого урона. Он открыл стенной шкаф, снял вешалку. В шкафу до сих пор висело серое зимнее пальто его жены. Шепард хотел отодвинуть его, пальто не подавалось. Он рывком распахнул полы и передернулся, как будто, вскрыв кокон, увидел личинку. Внутри, зареванный, бледный, с одурманенным от горя лицом, стоял Нортон. Шепард секунду молча глядел на него. Внезапно его осенило.

— А ну вылезай, — сказал он.

Он крепко взял мальчика за плечо, ввел в гостиную и подтолкнул к розовому креслу, где, положив на колени энциклопедию, сидел Джонсон. Сейчас все разом решится.

— Руфус, я в трудном положении, — сказал он. — Мне не обойтись без твоей помощи.

Джонсон бросил на него подозрительный взгляд.

— Понимаешь, — сказал Шепард, — нам в доме необходим еще один мальчик. — Его голос звенел неподдельным отчаянием. — Нашему Нортону еще ни разу не приходилось хоть в чем-то себя ущемить. Он понятия не имеет, что значит делиться. И вот нужно, чтобы кто-то был рядом и научил его. Ты не выручишь меня? Поживи немного у нас, а, Руфус? Без тебя мне не обойтись. — От волнения он пустил петуха.