На всякого мудреца довольно простоты

Машенька. Он явился каким-то неотразимым. Все за него. Все знакомые тетушки рекомендуют прямо его, приживалки во сне его видят каждую ночь, станут на картах гадать – выходит он, гадальщицы указывают на него, странницы тоже: наконец Манефа, которую тетушка считает чуть не за святую, никогда не видав его, описала наружность и предсказала минуту, когда мы его увидим. Какие же тут могут быть возражения? Судьба моя в руках тетушки, а она им совершенно очарована.

Курчаев. Значит, отдадут ему вас, отдадут деньги – добродетель награждается, порок наказан. С вашей стороны возражений нет, а про меня и говорить нечего: я должен в молчании удалиться. Еще с кем другим я бы поспорил, а перед добродетельным человеком я пас; я никогда этим не занимался.

Машенька. Тише! Они идут.

Явление второе

Те же, Турусина и Глумов. Турусина садится в кресло. Глумов останавливается с левой стороны и кладет руку на спинку кресла. Курчаев стоит справа, несколько потупившись, в самой почтительной позе. Машенька у стола перелистывает книгу.

Глумов. Когда я почувствовал призвание к семейной жизни, я взглянул на это дело серьезно. Жениться для того, чтобы взять деньги, это не в моих правилах – это была бы торговая сделка, а не брак – установление священное! Жениться по любви… но ведь любовь чувство преходящее, плотское! Я понял, что в выборе подруги на всю жизнь должно быть нечто особое, нечто роковое для того, чтобы брак был крепок. Мне нужно было найти кроткое женское сердце, связать его с своим неразрывными узами; я говорю: судьба, укажи мне это сердце, и я покорюсь твоим велениям. Я вам признаюсь, я ждал чего-то чудесного! Чудесного много на свете, только мы не хотим заметить его.

Турусина. Я сама то же говорю, но не все верят. (Взглядывает на Курчаева, тот шаркает ногой и кланяется.)

Глумов

. Я ждал чуда и дождался чуда.

Курчаев. Скажите! Дождались. Это чрезвычайно любопытно.

Глумов. Я поехал к одной благочестивой женщине.

Курчаев. Не к Манефе ли?

Глумов. Нет, к другой. Я Манефы не знаю. Только я вошел, не успел промолвить слова, она, даже не видя лица моего – она сидела ко мне задом, – заговорила: «Не ты невест ищешь, они тебя ищут. Ступай зажмурившись и найдешь». Куда идти, говорю, укажите мне! «Как войдешь, говорит, в первый незнакомый дом, где ты ни разу не бывал, там и ищи, там тебя знают!» Я, знаете ли, сначала удивился и как будто не совсем поверил. Поутру она мне это сказала, вечером дядюшка привез меня к вам. Тут есть невеста, и тут меня знают.

Турусина. Да, много чудесного, но мало избранных…

Курчаев. У нас тоже, когда мы стояли в Малороссии, был случай с одним евреем.

Турусина. Вы бы пошли по саду погуляли.

Курчаев шаркает ногой и кланяется.

Глумов. Не ясно ли тут предопределение! Я даже не успел еще хорошенько осведомиться о чувствах моей невесты… (Машеньке.)

Извините, Марья Ивановна! Я довольствовался только ее согласием.

Турусина. Ничего больше и не нужно.

Глумов. Если я, может быть, не совсем нравлюсь теперь, так понравлюсь после. Такой брак должен быть счастлив и благополучен.

Курчаев. Непременно.

Глумов. В этом браке нет людского произвола; следовательно, нет и ошибки.

Турусина. Вот правила! Вот у кого надо учиться, как жить.

Входит Григорий.

Григорий. Иван Иваныч Городулин.

Турусина. Я пойду, оденусь потеплее, здесь, сыро становится. (Уходит.)

Машенька

(Курчаеву). Пойдемте в сад.

Уходят в сад.

Входит Городулин.

Явление третье

Глумов и Городулин.

Городулин. Здравствуйте! Сколько вы денег берете?

Глумов. Кажется, двести тысяч.

Городулин

. Как же вы это сделали?

Глумов. Да ведь вы же сами меня рекомендовали; мне Софья Игнатьевна сказывала.

Городулин. Когда же? Да, да, помню! Да как же вы поладили с Турусиной; ведь вы вольнодумец.

Глумов. Я с ней не спорю.

Городулин. А если она вздор говорит?

Глумов. Ее исправить невозможно. К чему же трудиться?

Городулин. Да, так вы вот как! Это хорошо. Вы теперь будете иметь состояние. Я вас в клуб запишу.

Глумов(тихо). На днях будет напечатан «трактат» Крутицкого.

Городулин. Неужели? Вот бы его отделать хорошенько!

Глумов. Это очень легко.

Городулин. Еще бы, с вашими способностями. Но вам неловко, вы еще очень молодой человек, можете себе повредить. Вас надо будет выгородить. Вы напишите, а уж я, так и быть, пожертвую собой, выдам за свое. Надо их, старых, хорошенько.

Глумов. Надо, надо. Ведь только посмотрите, что пишут.