На взлет идут штрафные батальоны. Со Второй Мировой – на Первую Галактическую

– Значит, так… – тяжело сказал Крупенников, не поднимая взгляда. – Выжжем их змеиное гнездо на Агроне, потом возвратимся и устроим всему этому их Ученому Совету, или как там его, такое, что все их эксперименты пустячком покажутся… Все, совещание закончено, все свободны. Разойтись…

Глава 5

Интерлюдия

Марк (продолжение)

Планета Агрон, система Веста, 2297 год

Он не сразу понял, что очнулся. Вокруг царила такая темнота, что открывать глаза было бесполезно. Только и слышно, что кто-то стонет рядом.

– Дина? – хрипло прошептал он.

Ответа не было.

«Ослеп!» – мелькнула вдруг паническая мысль. Марк протянул трясущиеся руки куда-то перед собой, наткнулся на что-то мягкое и теплое и тут же испуганно отдернул ладони.

– Кто здесь? Кто здесь?

– Не ори, – раздался спокойный голос откуда-то справа. А стоны стали еще сильнее.

– Где я?

– Заткнись, тебе говорят! – ответил еще один голос. На этот раз раздраженный.

И в этот момент включился ослепительный свет. Настолько ослепительный, что глазам мгновенно стало больно. Рефлекторно Марк зажмурился. Вокруг застонали, зашевелились, закряхтели. Наконец, мальчик смог открыть слезящиеся глаза и обомлел.

Большой зал был заполнен людьми, одетыми лишь в трусы одинакового серого цвета. И только мужчинами, от мальчишек его возраста, до стариков. Не успел Марк и рта раскрыть, как откуда-то сверху раздался какой-то металлический, бесстрастный голос.

– Внимание всем! Вы помещены во временный карантин. Через несколько дней вы будете отпущены на свободу при условии соблюдения нескольких правил. Запрещается общаться, разговаривать, необходимо соблюдение полной тишины. За нарушение – немедленное наказание! Запрещается называть себя или окружающих по именам. На ваших руках есть идентификационные номера. За нарушение – немедленное наказание…

Только сейчас Марк ощутил, как саднит правое предплечье. Вытянув перед собой руку, он с ужасом оглядел пульсирующий болью багровый ожог в форме числа «048».

– Эй! А кто с нами говорит? И что за карантин? Что вообще происходит? Вы кто такие? – встал один из мужчин и, прикрывая глаза от слепящего света ладонью, уставился куда-то вверх.

– Нарушено первое правило! – бесстрастно ответил голос, и мужчину вдруг коротко ударило синей молнией, вырвавшейся откуда-то сверху. Мужчина свалился на пол, все его тело ломало и корежило судорожной болью.

– Встать! – снова раздался голос.

Мужчина медленно привстал, потряхивая головой. Постоял на четвереньках, потом выпрямился.

– Назвать себя!

– Это… Люк Ван, работал наладчиком…

Наладчиком чего Люк работал, никто так и не

узнал. Молния на этот раз ударила без предупреждения.

– Встать! – выждав, пока прекратятся судороги, скомандовал голос. Мужчина еле-еле поднялся с пола.

– Назвать себя!

Наладчик-чего-то-там, наконец, сообразил и, мельком взглянув на правую руку, пробормотал:

– Ноль семьдесят один.

– Правило третье – запрещается не подчиняться приказам. За нарушение – немедленное наказание! За нарушение двух приказов ноль семьдесят первый наказан!

И новый удар током. В воздухе буквально воняло электричеством. На этот раз «071» встать не смог. К нему бросились трое, чтобы привести в чувство, но тоже были наказаны.

– Запрещается помогать друг другу!

– Запрещается…

– Запрещается…

– Запрещается…

Запрещалось спать при включенном свете. Запрещалось не спать при выключенном свете. Запрещалось бесцельное хождение по залу – подходить можно было только к туалету и только за едой. И только при включенном свете.

И за все – наказания.

– А теперь всем спокойной ночи, – усмехнувшись, голос исчез, и по залу прокатился с трудом сдерживаемый вздох облегчения. Хоть это разрешалось. Вроде бы…

Свет выключился – люди снова погрузились во тьму. Зато загремела музыка, бьющая по ушам. Хорошо, что ей оказался нейропанк, любимый Марком. Иногда подросток даже засыпал под него, включая звук через наушники. А вот непривычным к подобной музыке было очень тяжело – они ворочались, закрывали уши ладонями, кто-то даже пытался ругаться. Но наказание было неотвратимо: не ведающие промаха молнии сверкали то тут, то там, на короткий миг высвечивая сине-белым светом скрюченные болью тела. Через два часа ослепительный свет включили снова. Музыка замолчала.

В животе бурчало, очень хотелось есть. Впрочем, мальчики в пятнадцать лет всегда хотят есть. Но их не кормили, а спрашивать соседей о еде Марк опасался, поскольку прекрасно помнил, как стоило кому-то попытаться произнести хотя бы слово, с потолка неотвратимо бил синий змеящийся кнут – невидимые наблюдатели были неутомимы и внимательны. Хорошо хотя б зевать, вздыхать и стонать разрешали. Через два часа свет погас опять. Наступила «громкая ночь». А еще через два часа наступил и очередной «яркий день».

После вторых «суток» у людей лихорадочно заблестели глаза. Но и молнии стали сверкать все реже и реже. Уставшие люди умудрялись засыпать, невзирая на рваный грохот нейропанка и чередование искусственных «дней» и «ночей».