На взлет идут штрафные батальоны. Со Второй Мировой – на Первую Галактическую

Ложные цели в основной массе сразу начинали спуск по сберегающей топливо синергической траектории. Десантные же боты, войдя в плотные слои атмосферы, неожиданно уходили далеко в сторону от предполагаемого района высадки. Простейшая хитрость, тем не менее, добавляющая офицерам штурмбата шансов не только уцелеть при посадке, но и успешно выполнить задание. Если противник все же имеет наземные противовоздушные и противокосмические комплексы, их компьютеры с легкостью рассчитают точку приземления десанта и будут готовы уничтожить боты при выходе на посадочную глиссаду. А вот если выбросить десант в сотне-другой километров от выбранных целей…

Спускались десантные челноки по сложной траектории с множеством ложных маневров, заранее рассчитанной бортовыми компьютерами. Гравидвигатели работали в полную силу, не щадя ни самих ботов, ни тех, кто вжимался сейчас в противоперегрузочные ложементы. Выли, сигнализируя о превышении допустимой нагрузки, бортовые гравикомпенсаторы, однако пилоты и не думали снижать темп спуска. Им тоже хотелось добраться до поверхности живыми. Полет, к счастью, оказался недолгим, но в отместку на всем своем протяжении щедро угощал людей немилосердной болтанкой, заставляющей еще сильнее вжиматься в ложементы вибрацией, пробивающимся даже сквозь звукоизолированные стенки десантного отсека свистом и критическим разогревом корпуса, в результате чего температура к концу спуска поднялась настолько, что с этим с трудом справлялись даже системы терморегуляции скафандров. И еще был, конечно, страх. Ощущение того, что ничем не защищенная скорлупка совершенно беззащитна, а ты, намертво скованный ремнями привязной системы, что б ни случилось, ничего не сможешь сделать, особого оптимизма не добавляло…

И все-таки они сели. Все два десятка ботов – почерневших от жара, с поврежденными антеннами и сенсорами, пробоинами в бортах и перегретыми двигателями, но способных подняться на орбиту. Более серьезных повреждений удалось избежать, хотя уже на подлете к точкам приземления в небе все-таки появились вражеские атмосферники.

Возможно, противник повелся на их хитрость, возможно, у него просто не нашлось достаточного числа перехватчиков, занятых охотой за ложными целями, но факт остался фактом, и воздушный бой завершился, не начавшись. Успев дать несколько очередей из бортовых пушек, повредивших пару ботов и легко ранивших трех десантников, они вынуждены были убраться восвояси. Правда, теперь район реальной высадки стал известен врагу, и приходилось торопиться. Выгрузив из приземлившихся следом транспортных челноков легкие бэтээры и БМД, десантники двинулись к отмеченным на картах командиров групп целям, внимательно наблюдая за небом. Несмотря на показания пленных, командование все же не исключало наличия у противника чего-нибудь типа ударных штурмовиков. Потому бронетехника и шла, задрав на максимальный угол возвышения стволы и пусковые контейнеры оружейных модулей и обшаривая радарами безоблачное агронское небо.

* * *

…Осторожные шаги трех офицеров штурмовой группы. Огромный коридор, по которому гулко шатается отраженное от стен эхо этих шагов. Хриплое дыхание в наушниках наглухо загерметизированных тактических шлемов.

– Нияз, где находитесь? – голос в гарнитуре связи принадлежал комгруппы.

– На центральной линии, товарищ капитан, – ответил лейтенант Нияз Дзахоев. – Ну, в коридоре этом, что вы на схеме показывали.

– Понял, отбой. Продолжайте движение.

Судьба человека…

Только позавчера ты рос в далеком ауле и пас коз на склонах родных гор. Но Советская власть призвала тебя в армию. Ты не стал бежать в горы, как это сделали многие из твоих друзей. Нет, ты решил доказать, что настоящий нохча – это настоящий воин. И ты доказывал. Каждый день, и каждый час. Только вчера ты бежал в атаку, стрелял и бросал гранаты, а затем резал дедовским кинжалом визжащих от страха немцев, засевших в окопах на другом берегу маленькой безымянной речки. А потом при всех дал в морду какому-то холеному полковнику в новенькой форме и сверкающих хромовых сапогах, с презрительной гримасой пробурчавшему:

– Это я ЕМУ должен «Красную звезду» вручать?! Что, больше никого не нашли? Он хоть по-русски говорить умеет?

А сегодня Нияз, выставив перед собой штурмовую винтовку и отслеживая отображаемую на забрале шлема тактическую обстановку, шагает по решетчатому полу бесконечного коридора.

Слева и чуть сзади – лейтенант Марат Шара-футдинов. Татарин.

Справа – и тоже чуть сзади – младлей Юра Микрюков. Русский.

Настоящие волки войны. Настоящие вайнахи. Когда все это закончится, надо будет пригласить татарина и русского в гости. Есть мясо, пить вино и неспешно разговаривать. О чем разговаривать? Время покажет, о чем. О чем могут говорить настоящие мужчины? Настоящие мужчины и настоящие воины всегда найдут, о чем…

– Юра, дверь!