На задворках "России"

Хренова (с потупленным взором, скрывая ухмылку):

— Принесу...

Потом Залыгин еще и еще раз беседовал со Спасским наедине. Потом по просьбе Спасского снова звал нас. Весь его слабый, немощный облик говорил: за что вы меня так мучаете?..

Спасский уже согласен подписывать документы, но все продолжает чего-то от Залыгина добиваться. Интересуется, кому будет подчиняться бухгалтер: только ли Залыгину или ему, Спасскому, тоже? Если и ему тоже, то он поставит дело одним по­рядком; если же только Сергею Павловичу как первому лицу, то Спасский согласен просто подписывать бумаги, но тогда нужно издать специальное распоряжение за подписью главного, снимающее с него ответственность...

Хренова:

— Я подчиняюсь одному Сергею Павловичу!

Залыгин спешит с ней согласиться. И только потом спрашивает у Спасского: а как положено? Тот мнется: ну, учитывая нашу особую ситуацию...

Что же вы никак не можете договориться, сетует Залыгин. Тогда подскажите, кем вас заменить? Если будут предложения, заменим. У вас троих, у всех, есть недостат­ки. Ладно бы сказали: не хочу работать, ухожу. Так ведь и этого нет! Тогда договари­вайтесь...

Он ждет от нас чуда, спасения. Еще верит, что можно вернуть утраченный мир.

Однажды при мне заходит к главному юрист Кривулин, в своей ёрнической мане­ре внушает Залыгину:

— По новому закону, Черномырдиным подписанному, бухгалтер ни за что не от­вечает! Имейте в виду. Это при советской власти бухгалтера сажали в одну камеру с руководителем. Теперь не то. Старайтесь ничего не подписывать!

— Да мне уж и так... почти ничего не несут... — лепечет растерявшийся старик.

— Вот и хорошо, и не надо. Пускай подписывают Сергей Ананьевич, Василий Ва­сильевич, а вы не подписывайте. То есть, конечно, — спохватывается, — Сергею Ананьевичу с Василием Васильевичем тоже не надо подписывать что попало. Пускай разбираются. А вы — совсем ничего!

Я чуть не за рукав вывожу увлекшегося Кривулина из кабинета. На пороге нас настигает голос Залыгина:

— Спасибо!

— Пожалуйста! — Юрист серьезно кланяется...

Спасский, выговорив условия, берется-таки за дело. Теперь чуть не каждый день в его кабинетике шум — это Зюзина, принеся что-нибудь на подпись из бухгалтерии, учиняет скандал. Хренова до Спасского не снисходит — он выслушивает ее насмеш­ливые отповеди по телефону ... Василий Васильевич остается невозмутимым и непрек­лонным. Он при исполнении, это придает старому служаке уверенность...

Вечером 13 октября со Спасским происходит то же, что ранее со мной. После ра­боты во дворике "Нового мира" на него внезапно нападают. Семидесятилетний ста­рик оказывается ловчей и крепче меня, он упреждает первый удар, удерживается на ногах и дает отпор. Ему все-таки разбивают в кровь голову, рвут кожаную куртку. Преступник скрывается. Спасский возвращается в редакцию. Вызывают по горячим следам милицию, приезжает телевидение...

Обю всем этом я узнаю только на другой день от Розы Всеволодовны. "Показали сразу по двум каналам, разве вы не видели? Там и случай с вами упомянули". И еще: "Наша Сарра Израилевна сказала телевизионщикам все. Прямым текстом. Назвала все имена".

— Могу еще понять историю с Яковлевым, — рассуждает Костырко с Розой Все­володовной, развалившись перед ней в кресле. — Учитывая характер и все такое. Но чтобы дважды и с разными людьми — это ва-аще!

То есть меня-то он давно "сдал" и по отношению ко мне любые меры считает зара­нее оправданными: "Если враг не сдается..." Спасского тоже почему-то терпеть не мог, мне же в этом и признавался. Но: зачем-де так демонстративно, зачем оставлять на­рочитые следы? Нет, сам Костырко поступил бы иначе, создал иной сценарий...

Моя дверь в приемную распахнута, он прекрасно знает, что я его слышу.

(И в чем-то понимаю. В таких случаях малодушных мучает страх: а вдруг подумают на меня? Хочется заранее оправдаться. Хотя бы и таким путем: это не я, потому что я бы сделал умнее. А насчет "зачем" — ясно зачем: террор. У террористов своя ис­пытанная тактика.)

Появляется Киреев с видом скучающего прохожего, поневоле ставшего свидете­лем не слишком смешной уличной сценки.

— Готовьтесь, Руслан, теперь ваша очередь! — зловеще шутит Роза Всеволодовна.

Тот и ухом не ведет. В отношении себя, похоже, подобной перспективы никак не допускает...

К Спасскому (а он, с перемазанной зеленкой головой, уже на работе) приходит из районного отделения следователь — тот самый, что вел мое дело. Снимает показа­ния, зовут и меня.

— Опросите ваших сотрудников, — говорит мне следователь, — не знают ли они такого человека (читает записанное со слов Спасского): "Возраст около 23 лет, рост 168—170, светловолосый, курносый, нос острый, черты лица мелкие..."

Звонит телефон. Спасский снимает трубку, она у него громкая, и мы все слышим отчетливый голос Залыгина:

— Василий Васильевич, следователь еще у вас? Вы ему сказали, что все это идет от бухгалтерии?